– Слыхали, обкуренный ангел у вора нашел виагру?.. – безмятежно спросил Молодой ангел у Старого. Тот мирно дремал, прикрыв глаза крылом.

Старый ангел кивнул.

– Взрослая ведь, а ветер в голове! – с раздражением отозвался о Кире Гореславской звеньевой ангел. – Все помнят, чего именно она просила?

– А то, – отозвался, метая молнии глазами, Средний ангел.

– Так дадим ей, – открыл глаза ангел-старик и почесал пятку. – Все-таки женщина.

– Мы можем дать ей лишь реальное счастье. А что она просит?.. – покачал головой звеньевой ангел, раздражаясь. – Ей уже давали столько раз, куда она смотрела в те разы?.. Мы ведь каждый день находим ей подходящих мужчин, с кем она могла бы прожить жизнь в любви и согласии, а она только нос воротит... И в поезде сегодня тот разведенный мужчина не стал с ней даже разговаривать, когда она вытащила это свое нелепое зеркало!

– На работе она нравится как минимум двоим... Так она с ними даже не здоровается, – кивнул сквозь дрему Старый ангел. – Я наблюдал пару раз.

– Мы ей во сне советовали: «Говори загадками, гляди загадочно!» – добавил, улыбаясь, Молодой ангел. – Она все-таки странная, не находите?..

– Странная, да. Ни разу не хотела напиться и потерять лица, и секс у нее был полгода назад. – Звеньевой ангел вздохнул.

– И что? – прекратил дремать и возмутился Старый ангел. – Вон, религиовед Майкопская последнюю неделю пьет виски и постоянно теряет лицо... А счастья и у нее все нет!

– Скоро найдет, – вздохнул звеньевой ангел.

– Ты уверен?

– Да, оно ведь дается с условием заметить его, – отмахнулся ангел Z.

– Она заметит, заметит. – Старый ангел задумчиво глядел на светлые окна Киры Гореславской. – Уверяю вас, она заметит его, сразу, как только увидит!

– Да она просто игнорирует все мыслимое счастье, что мы ей предлагаем, – вздохнул ангел Z. – Мне кажется, она из всех – самая безнадежная... Как можно не заметить такого количества счастья, то есть мужчин, которые хотят с ней познакомиться?..

– Счастье – это скорее миг и воспоминания. – Старый ангел пожал плечами и вытер нос полой хитона.

– А не исполнение желаний, ты хочешь сказать? – возмутился Молодой ангел. – Я не согласен!

– И исполнение тоже, но Кире попадались не те мужчины... Они скучны, предсказуемы. Они ходят в грязных носках и чавкают, когда жрут свое ежедневное пойло. А Кира не помышляет о банальном замужестве – ей нужна история потрясающей любви, она ведь и просила об этом, – напомнил Старый ангел. – Вы что, забыли?

– Ты хочешь сказать, ей попадаются одни неотесанные олухи и обормоты? Я правильно понял? – Ангел Z внезапно успокоился, он смотрел с крыши на землю и что-то взвешивал, морща лоб.

– Нет, просто Кира все никак не поверит в себя. И потом, ей просто не везет. А унылые, тоскливые и невеселые мужчины – ей просто ни к чему. Как-то так!..

И ангелы еще с час сидели и вычисляли на пальцах, что значит – скучные мужчины и что значит – веселые, и в чем их отличие от прочих неплохих мужчин – о плохих тут речь вообще не велась...

На Болотной набережной, в ресторане «На дебаркадере», сидели два батюшки – Михаил и Герман, все те же два святых отца от аудита. Ветерок играл подолами их ряс и шевелил шнурками черных начищенных ботинок «Дизель». Батюшки ели крабовый салат «Поцелуй моря» и ждали горячего...

– Ангельское терпение надо иметь, чтоб возить образ Ионы по свету и исполнять затем счастье всех, кто его попросил, – интеллигентно улыбнулся статный молодой батюшка Михаил своему пожилому начальнику.

У отца Германа от этих слов вытянулось старенькое бледное лицо и затряслись губы...

– Что за люди, что за люди, – ворчал согбенный, по причине дряхлости и склона лет, игумен, усердно поедая крабовый салат. – Икона из Святой земли для судьбы всего человечества вряд ли что-то значит, – доев «Поцелуй моря», вытер губы льняной салфеткой он.

– Зла не хватает, – кротко улыбнулся игумену отец Михаил. – Не тайный ли христианский орден возит эту икону по миру, а, отец Герман?

Батюшкам принесли одно карпаччо орегано на двоих и по порции жареных рыжиков, и ужин продолжился... Ресторан «На дебаркадере» славился своим шеф-поваром с Сицилии, который исправно пек пирожки с форелью для каморры до своего приезда на Болотную набережную...

– Вы уверены, что хотите счастья, спрашивал бы я у каждого, – расправляясь с рыжиками, ворчал игумен Герман. – Вы уверены или нет, молодые люди?

– Скажите, отец Герман, а разве не все в жизни табуировано? – проглотив последний рыжик, нахмурился отец Михаил. – Разве не все?

– Далеко не все табуировано, – в некотором удивлении произнес игумен и тяжело вздохнул. – Как ни странно, это зависит лишь от личности просящего, а также от того, какую жизнь он ведет в данный момент своего существования.

– Праведную, хотите сказать? – понимающе кивнул отец Михаил.

– Вовсе нет. – Игумен грустно обвел взглядом уютный зальчик, в котором аппетитно пахло жареными морскими гадами и граппой. – Это зависит, батюшка, совсем от другого... Счастье и праведность находятся друг от друга на расстоянии далеких звезд, – внезапно хитро улыбнулся он.

– А от чего ж тогда зависит дарование счастья, если не от праведности? – воскликнул отец Михаил. – Я очень хочу понять!

Игумен укоризненно зашипел, оглянувшись:

– Тш-ш-шш... отец Михаил... Счастье зависит всего лишь от энергичности просящего. И от его бойкости.

– Так просто? – Отец Михаил вытер испарину со лба, что-то нечленораздельно бормоча.

– Десерт будем заказывать? – поиграв с зубочисткой, вздохнул игумен. – Или ограничимся кофе и сигарами? Отец Михаил? Ну, не принимайте так близко к сердцу эту локальную раздачу счастья... Или вы сокрушаетесь, что также не попросили себе чего-нибудь?.. Да полно вам, отец Михаил, полно!.. Вы – счастливчик, разве нет?

– Хорошо. Тогда закажем дыню, – благоразумно предложил несколько утихший отец Михаил. – Я решил не брать сигар сегодня, матушке не нравится запах.

Игумен Герман понимающе улыбнулся, и батюшки покосились по сторонам в поисках официанта.

В поданном меню, кроме страницы десертов, значилось:

«Сауна, бассейн, бильярд, караоке и многое другое для Вас».

Батюшки заговорщически переглянулись и заказали по два ломтя тунисской медовой дыни... В ресторанчике уже практически не оставалось свободных мест, и два духовных отца, в ожидании десерта, зевая, оглядывались по сторонам.

Игумен Герман наморщил лоб, его лик был невесел. Несмотря на отменный аппетит, он чувствовал себя неважно. «Сох изнутри», как определял свое состояние он сам. Внимание отца Германа неожиданно привлекли каблуки высокой дамы, которую провел к соседнему столику небольшой франтоватый кавказец с желтым обручальным кольцом на безымянном пальце. По всему было видно, что симпатичная дама вовсе не его супруга.