сейчас выбью тебе зубы, — прошипел старик яростно, — сверну челюсть и нос сломаю. И посмотрим, как быстро тебя вышвырнет прочь твой любовничек. Что ты тогда запоешь?!

Перед собой она видела только мерзкое лицо герцога, его страшно трясущиеся от животной злобы глаза.

«Как рябь на луже, — почему-то подумала Маша, глядя в его зрачки. — Или как холодец, Герцог Холодцовые Глаза».

Больше ни о чем подумать она не успела.

Ее рука сама собой ухватила кинжал покрепче и, что есть сил, вонзила его в бок герцогу; прямо в печень.

От резкой боли тот каркнул, не в силах даже слова сказать.

Пальцы его еще сильнее сжались в волосах девушки, и та, вырвав стилет из его тела, с остервенением вонзила его снова, но теперь под ребра, стараясь достать до сердца старика.

— Стерва… — прохрипел он, тараща на нее изумленные глаза.

Ноги его подкашивались, а пальцы все никак не разжимались, вцепившись в золотые пряди.

И Маша, снова выдернув кинжал из его тела, с рычанием несколько раз ткнула его в ладонь, в пальцы, словно желая отсечь их.

Это помогло.

Старик через силу разжал руку и, лишенный опоры, рухнул к ногам девушки.

Под ним расползалось черное пятно крови.

— Даже кровь у тебя протухла! — выплюнула Маша, брезгливо оттолкнув его от себя ногой.

— Отца-а-а, — хрипел герцог — род-но-то… отца-а-а.

— Вот как запел! О родстве вспомнил! А как же шлюха? Потаскуха? Дешевка?!

— Вместе, — хрипел герцог, корчась на полу, — вместе мы, могли бы заполучить… все.

— Ты и получил все, что заслуживаешь — огрызнулась Маша. — Чем ты недоволен?!

Двери раскрылись, в комнату ворвался принц.

— Ты ранена?!

Ворочающегося на полу герцога он словно не заметил.

В запоздалом раскаянии он кинулся к девушке, ухватил ее за руки, в ужасе рассматривая окровавленную одежду, перепачканные темной кровью пальцы.

— Куда он ранил тебя? Покажи! Я залечу, пока не поздно!

Девушка могла только отрицательно мотать головой. Слова колким комом застряли у нее в горле, она не могла ни говорить, ни дышать.

— Не оборачивайся… спиной к нему, — выдохнула она, чуть отойдя от шока.

Ее колотило так, что и сильные руки принца не могли справиться с ее дрожью.

Герцог на полу еле ворочался; он умирал.

Но, даже умирая, он желал только одного: творить зло и нести боль.

Наверное, у него тоже был кинжал где-нибудь в рукаве. Или он просто хотел вцепиться зубами в лютой злости в ногу принца, прокусить жесткую кожу сапога и впрыснуть свой змеиный яд ему в кровь.

Так или иначе, а он почти подполз к принцу, оставляя за собой широкий темный след, и ухватился за длинный плащ Альберта.

Принца это не смутило.

Ногой он небрежно отпихнул старика, наподдав ему как следует, и тот, хрипя и стеная, откатился обратно и завалился на спину Проделать путь снова у него не осталось сил.

— Это не я ранена, — прошептала Маша. — Это я его.

Ее трясущиеся пальцы разжались, нож из них со звоном упал на пол.

— Что он требовал от тебя?

Маша испуганно вскинула взгляд на принца.

Она не поняла, зачем он спрашивает.

«Он ведь знает Он ведь слышал».

В том, что принц слышал, как старик принуждал ее убить его, девушка не сомневалась.

Слышал.

И ее отказ тоже слышал.

Она знала, она поняла это по его взгляду, полному непонятного торжества и даже счастья.

Но, кажется, он хотел услышать это еще раз. От нее.

Ее яростное сопротивление, ее горячее заступничество сделало его счастливым.

Ее отказ, несмотря на угрозу палачом!

— Он велел мне убить тебя, — не слушающимися губами пробормотала она. — он хотел…

я хотела спасти Виолу… я предлагала ему договориться… но он… Я не хотела его убивать!

— Не о чем волноваться, — прервал ее невнятную речь принц. — уж не об этом тухляке точно! Ты защищалась. Не вини себя. В этом нет греха.

Он небрежно взмахнул рукой над распростертым герцогом, и тело старика засияло, как воск, через который пробивался нестерпимый свет.

— Проклятый маг — прохрипел герцог — Как ты смог оставить дар при себе в самом гнезде отрицания магии и ненависти?!

— У меня достало сил отстоять свое право быть тем, кем я рожден, — холодно ответил принц, — Пусть мне даже угрожали смертью.

Кровь, разлитая на полу, мгновенно высохла, черными чешуйками стала отслаиваться от пола. Они, тонкими серыми лепестками нежного пепла взлетая вверх, испарялись, распадались и превращались в ничто.

Сами собой очистились и руки девушки, бурые пятна исчезли с ее платья. И герцог тоже начал таять, истлевать, рассыпаться на такой же серый пепел.

— Вы пожалеете, — из последних сил выдохнул он, истлевая и исчезая. — Вы будете прокляты… прокляты мной!

Но принц снова усмехнулся.

— Ты все время забываешь, с кем споришь, старик. Забирай себе свое проклятье.

— велел он, снова проведя ладонью над исчезающим герцогом. — Пусть не будет тебе покоя.

— Проклятый… дракон, — выдохнул герцог из последних сил и исчез, обратившись в раскаленный, быстро стынущий тонкий пепел.

Едва герцога не стало, как девушка разрыдалась в голос и в откровенном порыве бросилась принцу на шею.

— Как же страшно! — плакала она, пряча лицо на его груди. — Как страшно быть, сильной.

Принц тайком вздохнул, поглаживая ее пышные золотые волосы.

— Удел всех сильных — принимать нелегкие решения, — сказал он. — И не сворачивать с выбранного пути. До самого конца. Иначе ничего не выйдет.

Принц тайком вздохнул, поглаживая ее пышные золотые волосы.

Девушка подняла заплаканное лицо. Нос ее покраснел, губы дрожали, щеки были мокрыми. Но Альберту она показалась самой красивой на свете именно сейчас —

напуганная, трогательная, ищущая его защиты и поддержки.

В голове его зашумело от острой, почти юношеской влюбленности.

Пальцы его обвели нежный овал лица девушки, отёрли слезы со щек, чуть коснулись ее дрожащих губ, стирая с них страдальческую гримасу.

Сейчас ему хотелось попробовать ее тепла.

Не терпелось получить награду за выполненное желание — поцелуй, полный чувств. И, кажется, сейчас было самое подходящее время.

Он не спрашивал ни о чем. Не просил разрешения. Не сказал ни слова о полагающейся ему награде.

Осторожно приподнял ее лицо к себе, склонился, вдыхая ее сладкое дыхание.

Миг между ними, меж их губами было жарко, жарко тем влажным теплом, что полно предвкушения, волнения и сомнений.

Томительное, страстное, нежное, оно возбуждало больше самого поцелуя. Каждый из них знал, что сейчас произойдет, и упивался приближением этого волшебного момента.

ЕО губы коснулись ее горячих, влажных, чуть припухших от плача губ, и девушка со вздохом, полным