незначительны могут показаться наши жизни в глазах других, и как внезапно все может закончиться. “Выходит, Архитектор может не только управлять событиями в нашей жизни, но ещё и нами. Может менять наши воспоминания или подделывать их. Тогда для чего я ему нужен, даже не по себе становится от этой мысли”, — подумал я и покинул место казни.

Часть 30

Я покинул оживлённую площадь и уселся за мониторы. Несмотря на то, что я был наёмником, доступ к камерам видеонаблюдения у меня всё же был. Думаю, что это то самое, о чём мне говорил дракон, ведь они сами не знали, чего ожидать. А это означает, что мне следует реагировать на все странное, происходящее вокруг. Камерами устройства слежения назывались по старинке. Они не имели ничего общего с теми камерами, которые я видел в мире людей. Текущие устройства представляли из себя шлем, надев который, ментально можно было оказаться в том моменте, который был записан. Эти шлемы не записывали видео в обычном понимании этого слова. Они фиксировали каждый аспект окружающей среды: звуки, запахи, даже эмоциональное состояние субъектов в момент записи. Используя такие устройства, можно было не только увидеть прошлое, но и почувствовать его, погрузиться в это время с головой.

Технология была разработана с намерением использовать её в образовании, но очень скоро она нашла применение в более тёмных делах. Судебные разбирательства, шпионаж, даже черный рынок воспоминаний — все это стало возможным благодаря новой технологии. Людям нравилась возможность переживать чужие эмоции и опыт, что породило целую индустрию вокруг этих устройств.

В этом новом мире, где грани реальности и записанных воспоминаний становились всё более размытыми, возникли новые профессии. "Путешественники времени" — так стали называть лиц, специализирующихся на погружении в самые редкие и эксклюзивные моменты истории. Они добывали уникальные эмоциональные опыты, которые затем продавались за огромные суммы богатым клиентам, жаждущим новых ощущений. "Реставраторы" занимались восстановлением и улучшением качества старых записей, делая их более яркими и полными. Их работа была искусством, требующим не только технических навыков, но и глубокого понимания человеческой психологии, чтобы корректно интерпретировать и усилить переживаемые эмоции. С другой стороны, возникли и темные профессии, такие как "воры воспоминаний". Они незаконно добывали личные моменты из жизни людей, чтобы продавать их на черном рынке. Это вызвало новую волну преступности, требующую от стражников новых методов и инструментов для борьбы с такими нарушениями.

В ответ на эти вызовы начали разрабатывать строгие законы о "правах на воспоминания", пытаясь установить контроль над использованием и распространением ментальных записей. Эти законы включали разрешения на использование технологии шлемов для определенных целей, лицензирование профессионалов и жесткие наказания за их нарушение. Общество было разделено. Некоторые считали, что новые технологии открывают невиданные ранее возможности для обучения и развития человечества. Другие же утверждали, что они подрывают саму суть человеческой индивидуальности и приватности. Дебаты о влиянии этих технологий на культуру, этику и личные права продолжались, обещая привести к еще большим изменениям в общественном порядке.

— Но мне на все это пофиг, — сказал я и надел шлем. Мир вокруг мгновенно исчез, заменившись пронзительным холодом и тьмой старинной зимней ночи. Снег скрипел под ногами, и я мог чувствовать каждую снежинку, ударяющую по лицу. Это было не просто воспоминание, это был перенос в другое время и место, совершенно реальный для моих чувств.

“Судя по всему, кто-то что-то вспоминал перед убийством, посмотрим, что дальше”, — подумал я и продолжил свое погружение.

Ощущения были настолько живыми, что на момент я забыл обо всех опасностях, о которых так много говорили. Звуки ночного леса, запах смолы и дыма костра, далекий лай собак — все это создавало иллюзию полного присутствия. В этот момент я понял, почему эти устройства вызывали такую зависимость. Они предоставляли не просто побег от реальности, но возможность жить множеством жизней, каждая из которых могла быть ярче и насыщенней текущей.

Странно, ничего необычного, но я ощущаю сильный голод. Такой, что желудок болит. Есть хочется, но еды взять негде.

Но этот момент не длился вечно. Внезапно сцена сменилась, и я оказался в середине ожесточенного боя. Звуки выстрелов, крики раненых, запах пота и крови — все это было настолько реалистично, что мое сердце забилось в ужасе. Я пытался снять шлем, но понял, что застрял в этом воспоминании.

В панике и отчаянии я продолжал бороться и все же взял себя в руки.

А это воспоминание было уже заметно свежее. Я видел перед собой три портала, из которых появлялись монстры и ожесточённую битву с ними. Но если вспоминать ту заварушку, в которой я успел поучаствовать — эта была намного жестче. В ней я не заметил ни одного представителя Домов, а бились в основном клоны и кланы.

Каждый портал извергал на поле битвы существ разных форм и размеров: огромные твари с тусклыми, как ночь, глазами, мелкие, но чрезвычайно быстрые зверьки, искрящиеся электричеством. В воздухе стоял запах озона и крови; звуки борьбы сливались в один грохочущий рев.

Объект моего наблюдения, находясь в центре схватки, чувствовал, как адреналин бьёт ключом в его жилах. Он метался между врагами, размахивая своим мечом, который был усилен магией древних заклинаний. Каждый его удар был точен и смертоносен, отсекая чудовищам конечности или пронзая их сердца. Но численное превосходство противника было огромным, и каждое убитое существо казалось заменялось двумя новыми. Битва казалась бесконечной, но он понимал, что должен найти способ закрыть порталы, иначе они будут бороться до последнего дыхания. Он начал подбирать заклинания, которые могли бы помочь ему в этом, прокладывая путь сквозь толпы врагов к ближайшему из порталов.

“Зараза, меч стандартный абсолютно. Был бы уникальным, можно было бы опознать преступника.”

Было трудно, но моему подозреваемому удалось закрыть порталы. Но все прошло не так гладко,