- Ангелина Николаевна, я вам обещала решить вопрос с судом, - весело напомнила инспектор опеки Ольга Анатольевна, - так у меня всё получилось! Суд в следующий вторник.

У Ангелины вдруг задрожали губы, и она медленно спросила, нарочито преувеличенно артикулируя, чтобы не начать истерично вскрикивать:

- Как во вторник? В ближайший вторник?

- Именно! Через четыре дня! Запишите себе: заседание в пять вечера. Если хотите, заезжайте к нам в опеку, и вместе поедем.

- А что… Что от нас надо?

- Возьмите ещё один комплект документов на всякий случай. И придумайте речи.

- Какие речи? – Ангелина, прижав к уху трубку, испуганно уставилась на директрису, их золотую Полину Юрьевну, ту самую, в честь которой они и решили назвать дочку. Она сидела напротив и тревожно, неотрывно глядела на свою подчинённую.

- Ну, как какие? Которые вы будете в суде произносить!

- Зачем?

- Чтобы убедить суд, что именно вы станете вашей малышке лучшими родителями.

- А это непременно нужно?

- Обязательно. Так что готовьте. Жду вас во вторник! – инспектор явно собиралась отключиться, и Ангелина взволнованно закричала в трубку:

- Ольга Анатольевна, подождите, пожалуйста! А как…

- Что?

- Как там у вас дела? Не появлялись родители Полиночки?

- Её родители – вы! И спите спокойно, никто не приходил.

- А если они передумают и до суда заберут заявления? Или на суд явятся?

- Ангелина, - Ольга Анатольевна явно улыбалась там, у себя в кабинете, - теоретически это возможно, конечно. Но за двадцать лет, что я работаю в опеке, такого ещё ни разу не было. Так что не волнуйтесь!

- Я волнуюсь… Очень…

- Готовьте комнату, скоро Полина приедет домой. Вот увидите, всё будет хорошо. Обязательно!

- А… То есть что… вы её нам сразу после суда отдадите? А не через десять дней, как положено?

- Сразу. Мы стараемся думать о детях, а не о формальностях.

- Спасибо, - Ангелина так разволновалась, что принялась зачем-то перекладывать бумажки, лежащие перед ней, - то есть мы можем приезжать во вторник уже с вещами?

- Ну, конечно.

- Не может быть! – не поверила своим ушам Ангелина.

- Представьте себе, может! – в тон ей возразила Ольга Анатольевна.

- Тогда я побежала? До свидания!

- Бегите, бегите, готовьтесь! До вторника! – весело откликнулась инспектор. А Ангелина поймала себя на почти непреодолимом желании задушить эту милую женщину в объятьях. От кровожадно-эйфорических мыслей её отвлекла Полина Юрьевна. Никогда ещё Ангелина не видела у собственного начальства такого лица: испуганного, восторженного, недоверчивого.

- Ну, что?

- Во вторник.

- Ты есть, Господи, - тихо покачала головой громогласная обычно Морозова и любовно поглядела на Ангелину, - как я рада, девочка моя дорогая! Как я рада...

- Отпустите, Полина Юрьевна?

- Куда ж я денусь? И счастлива бы не отпустить, да не могу. Я же знаю, что это такое стать матерью, – она поднялась и вышла из-за своего необъятного стола, заваленного бумагами. Потом неловко наклонилась над сидевшей в растерянности Ангелиной и прижала кудрявую голову той к своей пышной груди.

- Я очень рада за тебя, хорошая моя. Ты заслужила этого счастья. Ты его выстрадала.

Ангелина всхлипнула и, кособоко извернувшись, ткнулась лицом в трикотажное платье начальства:

- Я вас люблю, Полина Юрьевна.

- Я тебя тоже, девочка моя милая, - директриса выпрямилась, погладила её по волосам и, вспомнив о чём-то, всплеснула руками и устремилась к шкафу.

Мебель в её кабинете была старая, через пару десятков лет обещающая стать антикварной. Где Полина Юрьевна её откопала, никто не знал. Но с лёгкой руки обожающей всё старое и старинное Златы Рябининой, подружки и наперсницы Ангелины, почти весь коллектив школы в полном составе обстановку директорского кабинета обожал и ей гордился.

Теперь вот директриса, скрывшись в недрах одного из громадных шкафов, начала что-то в нём искать, время от времени выкрикивая из его необъятных глубин:

- Я тут это! – она отфыркивалась и пыхтела, будто завершала какой-то длинный и непростой заплыв. – Я подарочек тёзке своей приготовила!

- Полина Юрьевна, да что вы! – Ангелине стало так неудобно, что она предприняла попытку тайком сбежать. Но директриса, у которой на затылке не иначе как тоже были зоркие глаза, грозно рявкнула:

- А ну сядь! И хватит мельтешить и стесняться! Я не тебе подарок приготовила, а малышке. А она, я уверена, ложной скромностью пока не страдает. Так что сиди и не дёргайся… О! Нашла, наконец! – она выбралась наружу, красная и лохматая, но очень довольная. В руках Полина Юрьевна держала картонную коробочку, перевязанную нежно-розовым бантом из жатой органзы. Найденное она сунула Ангелине и скомандовала:

- Развязывай.

Та неловко потянула за ленточку, бантик развязался, две части хитрой коробочки распались, и Ангелина замерла, растроганная до слёз. На сложенном замысловатыми складками блестящем атласе, как в импровизированном гнёздышке, сидела фарфоровая птичья семейка. Две взрослые птички, прильнувшие друг к другу, нежно и заботливо смотрели на крохотного птенца, жавшегося к ним.

Дрожащими пальцами Ангелина взяла статуэтку. Полина Юрьевна нарочито небрежно пояснила:

- Это ленинградского фарфорового завода производство. Я тут к Рябининым ездила в гости, посмотреть на маленькую Дуняшку. Ну, меня Злата наша, разумеется, затащила на барахолку свою любимую. Там я птичек и нашла, ну, и не смогла мимо пройти, конечно. Я у Златы похожего птенчика видела. Но он был один. А тут… Прямо для вас. Любите друг друга, как и сейчас, и будьте вместе всегда, как вот эти птахи. И Полиночку любите и жалейте.

- Вы говорите прямо как Валентина Павловна. Ну, та медсестра, про которую я вам рассказывала.

- Надо же! Ну, значит, мы обе правы, раз независимо друг от друга такие слова вам говорим.

- Вы правы, - расцвела Ангелина, грея в руках птичек, - конечно, правы… Как же я теперь? Как же я вас брошу?

- Как-как? У тебя дочь родится, так что брысь в декрет! В смысле, в отпуск по уходу за ребёнком. Ты нас не бросаешь, ты временно работаешь на дому… Вот видишь, как хорошо, что я тебя убедила в этом году класс не брать! А то была бы сейчас у вас трагедия. Месяц отучила, и ушла. А так, выпустила в прошлом году своих третьеклашек, месяцок в библиотеке поработала – и в отпуск по уходу за ребёнком. Как по маслу всё.

- Да, спасибо, Полина Юрьевна, вы просто как в воду глядели. Ну, а с библиотекой что?

- Найдём мы библиотекаря, не волнуйся. Плохо нам, конечно, без тебя будет. Да твоё дело важнее.