успела прибрать в доме, приготовить ужин, покормить и напоить лошадь. Каждый шаг давался ей с трудом, все больше звенело в ушах, наливалась болью голова, руки и ноги становились вялыми и как будто чужими. Моя посуду, она уронила и разбила чашку, наклонилась, чтобы подобрать осколки, и чуть не упала.

Сергей кинулся ее поддержать.

– Э-э-э, мать, да у тебя температура, ты же горишь вся, – присвистнул он. – Черт, не уберег я тебя, похоже, заразил. Так, давай я тебя уложу и врача вызову.

– Не надо врача, – еле ворочая языком, сказала Муся. Сейчас, когда с ней случилось именно то, чего она больше всего боялась, ей было совсем не страшно. Только очень плохо, и все. – Тебя без врача вылечили, и меня вылечим. Ты только следи за тем, чтобы я нормально дышала, ладно? И сейчас дай мне парацетамол. Пожалуйста.

На какое-то время, на три дня или на пять, они словно поменялись ролями. Муся почти все время спала, проваливаясь в тяжелый температурный сон, и выныривала из него, чтобы принять лекарство или выпить стакан откуда-то взявшегося киселя. Кажется, его сварил Сергей. Иногда вместо киселя появлялся куриный бульон. На лбу оказывалось влажное полотенце, под головой еще одна подушка, чтобы Муся не лежала, а полусидела.

Ее гость временами куда-то исчезал, но потом снова появлялся, так что Муся даже не успевала испугаться, что осталась одна. Пару раз она пыталась вставать, чтобы бежать к брошенной на произвол судьбы Вербе, но каждый раз Сергей останавливал ее:

– Все в порядке с твоей лошадью. Не переживай.

И как с ней могло быть все в порядке? Но снова поднимающаяся температура не оставляла сил на волнения, и Муся просто принимала слова Сергея на веру. В конце концов, он еще ни разу ее не обманул.

Иногда через окно ей слышались голоса во дворе: Сергея и кого-то еще, чужого. И в какой-то день, когда она чувствовала себя чуть получше, Муся спросила, кто это.

– Митрич, – ответил Сергей и, видя ее недоуменное лицо, пояснил: – Твой сосед. Дальний дом в конце улицы – его. Я его нанял за Вербой твоей ухаживать. Я в лошадях не больно спец, а Митричу привычно.

– Ну надо же, – сказала Муся и закашлялась. Он терпеливо протянул ей чашку, в которой сегодня был брусничный морс. Муся точно знала, что в этом доме не было брусники, только клюква. – Я понятия не имела, как зовут моих соседей, а ты их даже на работу нанял.

– Ну, так им нужна работа, а мне уход за лошадью, сваренный вовремя свежий суп и морс. Так что это честный обмен. Кроме того, Митрич тут всю жизнь прожил, так что все об этих местах знает. И в прошлом, и в настоящем.

В его голосе Муся расслышала какие-то странные нотки, а потому, хоть уже устала от разговора, все-таки уточнила:

– И о чем именно знает твой Митрич?

– Например, о том, кто еще снимает дома по соседству, – непонятно ответил Сергей. – А еще в каком месте раньше был старый деревенский колодец.

На этих словах Муся уснула.

Проснувшись в очередной раз, она вдруг поняла, что температуры больше нет. Дышалось ей легко и свободно, как будто с груди наконец-то слез сидящий там слон. Во всем теле чувствовалась звенящая легкость, словно Муся была не человеком, а невесомой плотью, ангелом. При мысли о себе как об ангеле она засмеялась, потому что была не чужда самоиронии, и попыталась слезть с кровати. Голова немного кружилась, и слабость чувствовалась, но в остальном все было очень даже неплохо.

На создаваемый ею шум из другой комнаты пришел Сергей.

– О, проснулась. Ты зачем встала? Тебе еще рано.

– Мне нормально, а ты как себя чувствуешь? – спросила Муся.

– Да у меня все отлично. Уже после принесенного ведра воды не чувствую себя так, словно мешки с мукой таскал полдня.

– Ну, значит, и я буду постепенно расхаживаться. Надо маме с бабушкой позвонить, а то они, наверное, с ума сходят от того, что меня потеряли.

– Они тебя не теряли. Я каждый день, когда они звонили, отвечал, все про тебя рассказывал и даже тебя показывал. Так что они волнуются, конечно, но знают, что тебе ничего не угрожает.

Муся почувствовала нарастающую панику.

– И в качестве кого ты им представился? – дрожащим голосом спросила она. – Да если мама узнает, что я пустила в дом незнакомого человека, от которого еще и заразилась, она меня убьет.

– Я сказал, что твой жених, – спокойно ответил Сергей, и на этих словах Муся чуть не упала в обморок.

– Какой жених? Ты с ума сошел? – простонала она. – Моя мама знает, как серьезно я вступаю в отношения, точнее, я в них всегда влипаю, а после этого долго и болезненно вылезаю. Да когда ты уедешь, мне исчезновение «жениха» ей будет вообще не объяснить. Она тут же примчится меня спасать, а сейчас карантин, да и вообще…

– Тебя не надо ни от чего спасать, – сказал он чуть сердито. – А от чего надо, я и сам спасу. А о моем отъезде и обо всем, что с ним связано, мы позже поговорим. Кстати, я сегодня собирался клад искать, но так и быть, подожду, пока ты чуть-чуть сил наберешься. Думаю, что ты захочешь это увидеть.

– Что – это? – с подозрением спросила Муся. – Ты хочешь сказать, что за эти дни понял, где закопаны сокровища твоего прапрадеда? Это на тебя вирус так благотворно повлиял?

– На меня благотворно повлиял Митрич. – В голосе Баринова звучало бесконечное терпение. – Я ж тебе говорил, что он с рождения здесь живет, и отец его жил, и дед. Он показал мне, где раньше на этом участке был колодец. Его в начале семидесятых засыпали, потому что он старый был совсем, кольца сгнили, земля обрушилась. Из него небезопасно было воду брать. Так что новый колодец выкопали, старый засыпали, а на его месте сарай построили. Тот самый, в котором Верба живет. А яблоню уже в девяностых годах срубили, засохла она после морозной зимы. А так рядом с самым сараем росла. Яблоки с нее обычно на крышу падали.

– Погоди-погоди, то есть ты хочешь сказать, что знаешь примерное место, где может быть закопан клад?

– То-то и оно, – засмеялся Сергей. – Так что завтра-послезавтра заверну тебя в одеяло, посажу у сарая, и будешь смотреть, как я землю копаю. Вдруг и правда что-нибудь найдем.

– Не знаю, – с сомнением в голосе сказала Муся. – За это время сколько раз тут все перестраивали, если бы