Он мотал головой взад-вперед, потом стал дергать ею, как поплавок, вверх-вниз, потом снова принялся мотать головой взад-вперед.

«Ну, ну, определяйтесь уже», – сказала Мэриан.

Но он говорил только: «Ах, ахх». Он приложил обе руки к голове, сбив кепку на землю. Потом попятился от двери и принялся бегать зигзагами по двору между насосом и бельевой веревкой, издавая все те же звуки – «Ах, ахх» – и не в силах превратить их в слова.

На этом месте Мэриан встала, так резко отодвинув стул, что он чуть не опрокинулся. Она принялась изображать, что именно делал мистер Сиддикап. Она дергалась, кралась скрючившись, молотила себя руками по голове, хотя шляпку при этом не сбивала. Представление происходило перед буфетом, в котором стоял серебряный чайный сервиз, преподнесенный адвокату Стивенсу за его многолетние труды в Юридическом обществе. Муж Мэриан держал кофейную чашку обеими руками и не сводил с жены почтительного взгляда, – возможно, это требовало усилия воли. Что-то дергалось у него на лице – похоже, нервный тик. Мэриан во время всех своих выходок не сводила с него глаз и взглядом говорила: «Тихо. Сиди спокойно».

Адвокат же Стивенс, насколько могла судить Морин, ни разу не посмотрел на выходки гостьи.

– Вот так он делал, – заключила Мэриан, вернувшись за стол. Так он делал, и поскольку она сама нехорошо себя чувствовала, то подумала, что, может быть, у него что-нибудь болит.

«Мистер Сиддикап, мистер Сиддикап! Вы хотите сказать, что у вас болит голова? Хотите, чтобы я дала вам таблетку? Чтобы я отвела вас к доктору?»

Ответа не было. Все ее речи не могли его остановить. «Ах, ахх».

Мечась по двору, он наткнулся на водонапорный насос. В доме уже был водопровод, но во дворе они все еще пользовались насосом. Наполняли из него миску Дозора. Заметив насос, мистер Сиддикап занялся делом. Он схватился за ручку и принялся качать воду, как сумасшедший. Они уже не держали при насосе кружку, как когда-то. Но как только пошла вода, мистер Сиддикап сунул голову под струю. Вода расплескалась и перестала идти, потому что он уже не качал ручку. Он снова схватился за ручку и принялся качать, снова сунул голову под струю и так далее, и вода лилась по голове, по лицу, промочила ему грудь и плечи, а он при каждой возможности продолжал издавать звуки. Дозор разволновался и принялся скакать вокруг, гавкая и сочувственно скуля.

«А ну хватит, оба два! – заорала на них Мэриан. – Оставьте насос в покое! Отпустите его и успокойтесь!»

Но ее послушал только Дозор. Мистер Сиддикап продолжал свое дело, пока наконец не промок и не ослеп от воды настолько, что уже не мог найти ручку насоса. Тогда он перестал. И начал поднимать руку и показывать, поднимать и показывать – в сторону опушки леса и реки. Показывал и издавал свои звуки. Тогда Мэриан ничего не поняла. Она только позже об этом задумалась. Потом он перестал и сел на крышку колодца, мокрый и дрожащий, и обхватил голову руками.

Может, это что-то совсем простое, подумала она. Может, он недоволен, что нету кружки.

«Если вы хотите кружку, я вам принесу. Что вы скандалите, как ребенок. Сидите тут, я принесу вам кружку».

Она пошла на кухню и взяла кружку. Тут ей кое-что пришло в голову. Она сделала «бутерброд» из печенья, намазанного маслом и вареньем. Дети любят такое лакомство, но и старики тоже. Она это помнила с тех пор, как мать и папа с ней жили.

Она вернулась к двери и толкнула ее боком, чтобы открыть, – руки-то заняты. Но мистер Сиддикап куда-то делся. Во дворе остался один Дозор, всем своим видом говоривший, что свалял дурака и знает это.

«Дозор, куда он делся? Куда он пошел?»

Но Дозору было стыдно, ему надоела вся эта история, и он ничего не ответил. Только улизнул и спрятался на своем любимом месте, на земле в тени под опорами дома.

«Мистер Сиддикап! Мистер Сиддикап! Подите посмотрите, что я вам принесла!»

Мертвая тишина. У Мэриан от боли пульсировало в голове. Она принялась жевать печенье сама, но после пары кусочков поняла, что это ошибка и что ее сейчас стошнит.

Она приняла еще две таблетки и вернулась наверх. Открыла окна и опустила жалюзи. Она пожалела, что не купила вентилятор, когда на них была скидка в «Канадской шине»[11]. Но сейчас она заснула без вентилятора и проснулась, когда уже стемнело. Она услышала жужжание газонокосилки – это «он», ее муж, стриг траву у боковой стены дома. Она спустилась на первый этаж, на кухню, и увидела, что он нарезал холодной картошки, сварил яйцо, надергал зеленого луку и приготовил из всего этого салат. Он не то что некоторые мужчины, которые на кухне как инвалиды, ждут, пока больная жена сползет с постели и приготовит поесть. Она поковыряла салат, но есть не смогла. Приняла еще одну таблетку, поднялась наверх и отключилась до утра.

«Давай-ка мы тебя отвезем к доктору», – сказал он наутро. И позвонил на работу: «Мне надо отвезти жену к доктору».

Мэриан предложила прокипятить иглу и чтобы он вскрыл чирей. Но он побоялся сделать ей больно, и вообще вдруг что-нибудь выйдет не так. И они сели в грузовик и поехали к доктору Сэндзу. Доктора не было на месте, пришлось ждать. И тут, в приемной, другие больные рассказали им новости. Все были изумлены, что они не знают. Но радио, как правило, включала она, а в эти дни она так плохо себя чувствовала, что не выносила никакого шума. И на дороге они не заметили никаких групп людей, ничего необычного.

Доктор Сэндз разобрался с чирьем, но не вскрывал его ланцетом. Он вдруг резко ударил по чирью, прямо по головке, – внезапно, когда Мэриан думала, что доктор собирается только посмотреть. «Вот! – сказал он. – Меньше возни, чем с иголкой, и в целом не так больно, ведь вы даже испугаться не успели». Он вычистил рану, наложил повязку и сказал, что скоро полегчает.

Ей и вправду полегчало, но очень хотелось спать. В голове был какой-то туман, и она плохо соображала, так что снова легла в постель и спала, пока не пришел муж и не принес ей чаю – это было уже часа в четыре. И вот тогда она вспомнила про этих девочек – про то, как они зашли к ним на ферму утром в субботу и попросили пить. У Мэриан было много кока-колы, и она вынесла ее девочкам в красивых стаканах с цветочками, с кубиками льда. Мисс Джонстон пила только воду. «Он» позволил девочкам пообливаться водой, и они прыгали кругом, поливая друг друга и веселясь напропалую. Они пытались перепрыгивать струи воды, словно скакалку, и немножко бесились, когда мисс Джонстон не видела. «Ему» пришлось практически отнимать у них шланг, и кого-то из девочек даже окатить водой, чтобы не шалили.

Она пыталась вспомнить, кто из девочек это был. Она знала дочку священника, и дочку доктора Сэндза, и Трауэллов – их ни с кем не перепутаешь, у них этакие маленькие овечьи глазки. Но кто еще? Она вспомнила, что одна девочка особенно шумела и прыгала, пытаясь достать шланг, даже когда «он» его забрал. А другая ходила колесом. А третья была худенькая, хорошенькая малютка со светлыми локонами. Но может, она путает с Робин Сэндз? У той светлые волосы. Вечером Мэриан спросила у мужа, знает ли он, кто из девочек кто, но муж запомнил еще меньше – он не местный, и для него все они были на одно лицо.