– Вы можете носить ее на цепочке. Если продеть цепочку, можно носить на шее.

– Но я как раз об этом и подумала! – воскликнула Беа. – Я как раз подумала, что эта серьга будет прелестно смотреться на цепочке. На серебряной, как ты думаешь? О, Лайза, мне так лестно, что ты мне ее подарила!

– Можешь в нос продеть, – буркнул Ладнер, но не зло. Он уже разрядился в игре и был настроен благодушно. Про нос Беа он сказал так, словно ему было приятно думать об этой части ее лица.

Ладнер и Беа сидели под сливами позади дома. Они сидели в плетеных креслах, которые Беа привезла из города. Она мало что привезла – получились островки кое-где среди шкур и инструментов Ладнера. Вот эти стулья, несколько чашек, подушку. Винные бокалы, из которых они сейчас пили.

Беа переоделась в темно-синее платье из очень тонкого, мягкого материала. Длинное, свободное, оно спадало складками с плеч. Она пропускала стразы сквозь пальцы, роняла их и смотрела, как они мерцают в складках платья. Она в конце концов простила Ладнера – или сама с собой договорилась все забыть.

Беа могла распространять вокруг себя безопасность – если бы захотела. Конечно могла. Для этого ей всего-то нужно было стать другим человеком – деловитой женщиной, которая умеет быть жесткой, обозначать границы, начисто выметать негодное. Энергичной и нетерпимой. «Ну-ка хватит. Так нельзя делать. Ведите себя хорошо». Стать такой женщиной, которая их спасет – сможет снова сделать их всех хорошими и не допустит, чтобы они опять стали плохими.

Но Беа не видит, зачем она сюда послана.

Это видит только Лайза.

Лайза заперла дверь, как положено, снаружи. Положила ключ в полиэтиленовый пакет, а пакет – в дупло. И направилась к снегоходу, а когда Уоррен не последовал за ней, спросила:

– Что с тобой такое?

– А как же окно у задней двери? – сказал Уоррен.

Лайза шумно выдохнула:

– О, какая же я идиотка! Десять раз идиотка!

Уоррен вернулся к окну и пнул ногой нижнее стекло. Потом взял полено из поленницы у сарая и выбил осколки.

– Такой дырки хватит подростку пролезть, – сказал он.

– Как же это я сглупила! Ты спас мою жизнь.

– Нашу общую жизнь, – поправил Уоррен.

Сарай оказался не заперт. Внутри обнаружились картонные коробки, обрезки дерева, простые инструменты. Уоррен оторвал кусок картона нужного размера и с огромным удовлетворением заколотил только что выбитое им же окно.

– Чтобы звери не забрались в дом, – пояснил он Лайзе.

Закончив эту работу, он обнаружил, что Лайза пошла по снегу меж деревьями. Он последовал за ней.

– Я хотела проверить, на месте ли еще медведь, – сказала она.

Уоррен хотел сказать, что медведи, наверно, не заходят так далеко на юг, но не успел.

– Ты умеешь узнавать деревья по коре? – спросила она.

Уоррен сказал, что даже и по листьям не умеет.

– Ну, кроме кленов. Клены и сосны – умею.

– Кедр. Ты должен знать кедр. Вот он – кедр. Это – дикая вишня. Вон там – береза. С белым стволом. А это дерево, видишь, с корой вроде серой кожи? Это бук. Видишь, на нем вырезаны буквы, но они расплылись и стали похожи на какие-то пятна.

Уоррену это было неинтересно. Он хотел скорей попасть домой. Было только начало четвертого, но сумерки уже сгущались, поднимаясь меж деревьев, как холодный дым, исходящий от снега.