жизни она не подавала, смотрела сквозь меня своими красными очами.

— Убей… — прошептала она, а следом безумно завопила. — Убей!!!

(Вот черт, она и правда с ума сходит. Хотя… Она ведь права!)

Только и ты не начинай.

— Убей.

(Убей.)

— Убей!

(Убей!)

Я оттолкнул Музу, скривился от головной боли. Сел на корточки, зажимая уши.

— Да заткнитесь вы оба!!!

— Убей! Убей! Убей! Убей! Убей. Убей. Убей. Убей. Убей. Убей Убей. Убей-Убейубейубей!!!

(УбейУбейУбейУбейУбейУбейУбейУбейУбейУбейУбейУбейУбейУбейУбей!!!)

Заткнитесь, я сказал!!!

Перед глазами мелькала красная луна, облака плачущие кровью, башни, пронзившие своими шпилями содрогающиеся тела.

Вот это приступ. С таким мне ещё бороться не доводилось.

Только одно желание сейчас жило во мне. Все естество порывалось схватить нож и пойти на охоту, прямо сейчас. Изрезать полицейских под моей дверью, забраться к соседям, устроить геноцид.

Я был зол. Нет, я был в ярости. Я…

— Убеееееееееееееей!!! — выла Муза мне на ухо.

— Закрой свой поганый рот! — зарычал я.

Я резко схватил её за волосы и ударил головой об стену, потом ещё и ещё, пока на обоях не появились красные следы. Потом дернул на себя и врезал пощечину по лицу. Она не издала ни звука, только вытерла кровь под носом и усмехнулась.

— Дебил. Мы с тобой одно целое, — выплюнула она. — Посмотри, что натворил.

Я коснулся дрожащими пальцами лба, ощутил что-то липкое и теплое.

— Башку свою тупую разбил, — хмыкнула она. — Что дальше? Душить меня будешь?

— Пошла ты на хер.

— Сам иди.

Она врезала мне в живот кулаком, да так, что я согнулся в три погибели, стараясь вдохнуть.

— У тебя все хорошо, мусуко? — услышал я голос за спиной.

Обернулся. Мама-сан осторожно отодвинула дверь и стояла в пороге, глядя на меня с тревогой.

— Икари, что произошло⁈ Почему у тебя кровь на голове? — вскрикнула она. — Почему ты в бинтах⁈

— Мама, все нормально, — промолвил я. — Пожалуйста, выйди. Дай мне одеться.

Но она не слушала. Сделала шаг в комнату, не сводя с меня испуганных глаз.

— Рио-кун! А где Миса? Вы что, уходили среди ночи⁈ Ты опять подрался? Что происходит⁈

— Успокойся, пожалуйста… — хрипел я.

— Как мне успокоиться⁈ Моего сына охраняет полиция, за ним вечно охотятся какие-то бандиты! А теперь он сбегает среди ночи с этой девчонкой! Зачем, Рио? Куда вы ходили⁈

Я переместился на кровать, закрыл голову руками и принялся раскачиваться, как маятник. Сил на споры не оставалось. Я был на грани.

— Я так не могу! Ты не понимаешь, что творишь, Рио… — вздохнула Мама-сан.

Её лицо побагровело, на шее вздулись вены, глаза блестели злостью и обидой.

— Объясни мне все, сейчас же… — угрожающе сказала она.

— Нет, — мотнул я головой. — Не сейчас. Я не могу.

— С тобой происходит черт-те что, ты живешь своей, какой-то абсолютно неприемлемой жизнью, и я больше не собираюсь смотреть, как ты эту жизнь рушишь! Я не дам тебе этого сделать. Я звоню Терада-сенсею, он примет меры. Пусть знает, что тебе наплевать на патруль, который морозит задницы у нас во дворе круглые сутки! Это все эта дрянная девчонка тебя довела? Признавайся Рио!

— Не смей никуда звонить! Я сам разберусь! Выйди из комнаты, я сказал!!!

— Дерзкий, глупый сопляк!

Она занесла руку.

Вот же дура. Ну как можно быть такой дурой, а мама?

Я же тебя предупреждал…

Я же предупреждал больше никогда не замахиваться на Рио Икари.

Почему ты не послушала⁈

Я сам не понял, как танто оказался в руке, как он ворвался ей в живот. Она исторгла крик невыносимой боли, кровь брызнула в лицо вместе с запахом перегара. Я прижал её к стене, стиснул пальцы на тонком горле, чтобы пережать крик. Она немощно захрипела, а я вытащил нож и ударил повторно, в грудь.

Она сипло выдохнула, глаза закатились, тело обмякло и сползло по стене на пол. Голова поникла, копна длинных, черных волос закрыла лицо. Я навис над ней с оружием в руке.

Пальцы разжались, и нож выскользнул, со звоном упал на ламинат.

Все в крови. Опять.

Что…

Что я натворил…

Я упал перед ней на колени и завыл. Плач рвался через стиснутые зубы, из глаз потекло что-то горячее.

Что это? Я не понимаю, я что… плачу⁈

Не в силах себя контролировать, я разрыдался, уткнувшись маме в плечо.

Какое трагичное прощание с Рио Икари. Ведь больше от него ничего не осталось, одним движением я разрушил все, что у него было.

* * *

Я не только уничтожил его жизнь.

Я разрушил и свой мир тоже.

Серые дни пришли и взорвали привычный уклад. Они всегда так делают.

Прошло не меньше получаса, прежде чем эмоции перестали вырываться из моего горла и глаз. Я никогда прежде не плакал, это оказалось очень и очень неприятным занятием.

Организм непроизвольно содрогается, как при рвоте, слезы текут и текут беспрестанным потоком. А ещё молча это делать не получается, стонешь и скулишь, как умирающее животное.

Спустя время я взял себя в руки. Она была мертва, но я-то жил.

Вообще не понимаю, почему это случилось. Она для меня была серым призраком, а не человеком, я никогда не испытывал к этой женщине никаких чувств. Наверное, очередной сбой, связанный с Серыми днями. Или я плакал, оттого что она была моей матерью⁈

Запутанно это все, голова и так гудит. Лучше об этом и не думать.

Тем более что от мыслей появляется боль в груди.

Лучше бы я и дальше ничего не чувствовал.

— Прости меня, мама-сан, — прошептал я и поднялся.

Пора было уходить. Придумывать, как подчистить за собой, не было нужды. Объяснить её исчезновение я никак не мог. Поэтому оставалось только бежать.

Бежать куда глаза глядят, куда-нибудь, где нет людей. Отсидеться в изоляции, пока Серые дни не пройдут. Но сначала избавиться от хвоста.

Собраться. Да, нужно собрать вещи.

Я принялся носиться по комнате, забивая сумки. Телефон мне больше не пригодится, со всеми социальными связями с этого момента покончено, поэтому я бросил его вглубь шкафа. Смотал запасную куртку, ботинки, шарф. Возможно, что мне придется побыть бездомным какое-то время. Значит, пригодятся антибиотики, на улице ведь не май месяц.

Черт, как не вовремя.

(Они всегда не вовремя.)

Особо не задумываясь, я запихал в сумку всю коробку