Как потом выяснилось – любимое место летнего и весеннего отдыха нашего господина. Стражники разбили шатры за пределами зелени и ушли, чтобы нас не беспокоить, предварительно напоив коней и верблюдов.

Ширин и Марьям заняли один домик. Саид и Кемран, так звали нашего дядю, разместились во втором. Причем уставший взрослый ребенок завалился спать, не желая расставаться с сапогами. Разлучили их (мужчину и обувь) только силами Ширин, укрепленной Саидом. И то только потому, что дядя устал отбиваться и заснул, когда ему пообещали блюдо сладостей и деревянного коня.

У меня брови полезли наверх, когда я закончила выслушивать отчет рыжей.

– Зачем ему деревянный конь? Если у него настоящий есть?

– Я тоже задала ему такой вопрос, – хмыкнула девушка. – Сказал, чтоб было. Игрушек мало не бывает.

– Да-а-а, – протянула я. – Это точно. Мужчины вырастают, – за окном нукеры брызгались водой и сражались на палках, – а игрушки остаются. Только деревянные кони становятся живыми, палки – оружием, а куклы – женщинами.

– Ты, главное, им об этом не проговорись, – заговорщицки прошептала Ширин. – А то обидятся. Для них это вопрос престижа, в который они тоже играют.

– Мужчины, – одновременно произнесли мы.

– Амариллис, – в дом вошел Агилар, – хочешь искупаться? Здесь недалеко есть горное озеро. Я всегда туда наведываюсь, когда приезжаю в эти края.

– А как же эти… – вспоминала я сложное слово. – Приличия? Потому что во всех этих тряпках в воду лезть отказываюсь. Лучше уж сразу утопиться в пиале!

– Твои приличия не пострадают, – заверил меня хозяин гарема, лукаво блестя глазами и делая жест Ширин убираться отсюда. – Я за этим сам присмотрю!

– Ты присмотришь, – согласилась я. – После тебя соблюдать уже будет нечего.

– Да? – изогнул он бровь. – Давай начнем сейчас?

– Нет! – засмеялась я, ныряя под его руку. – Сначала купаться!

По дороге к озеру нас нагнал хозяйственный Саид и вручил мне перемену легкой одежды, кусок ткани для вытирания и кувшинчик с ароматическим мылом.

– Мне идти с вами, госпожа Амариллис? – с надеждой спросил евнух.

– Мы сами справимся, Саид, – ответил за меня Агилар. – Проследи за приготовлением ужина.

– Слушаюсь, господин, – низко поклонился разочарованный Саид и вернулся назад.

Еще буквально через пару шагов передо мной открылась чудесная картина – спрятанное в расщелине между двух невысоких гор маленькое озеро.

Я взвизгнула от восторга и кинулась к воде, снимая на ходу одежду.

Вода была прохладной, чистой, как слеза, и сладкой, будто сок тростника или майский мед. После жары и пыли хотелось в ней раствориться, словно горсть соли.

Залетев в воду и немного отойдя от внезапной смены температуры, я обернулась и встретилась глазами с горящим взглядом не спеша раздевающегося мужчины. Как будто хищник, выслеживающий добычу.

– Ты идешь? – подпрыгнула я, показав ему грудь, и хлопнула по воде ладошками так, что бриллиантовые капельки усеяли мою чуть смугловатую кожу.

Не отвечая, Агилар присоединился ко мне, отфыркиваясь от моих брызг и брызгая в ответ. Мы резвились, как расшалившиеся дети.

Когда я окончательно замерзла, Агилар вытащил меня на берег и показал маленькую беседку за оградой:

– Я велел ее построить в прошлом году. Около озера так хорошо спится.

Я решила проверить это утверждение и завалилась на кошмы, от усталости не чувствуя их колючести и не реагируя на обнаженного мужчину рядом. Меня перетащили на мягкие шкуры и прижали к себе.

Агилар, впрочем, тоже сильно не стремился к сексу. Конечно, какой дурак будет заниматься любовью в полуденную жару, когда для этого ЕСТЬ НОЧЬ! Ну или, на худой случай, дворец, скрывающий от палящего зноя.

Я проснулась уже почти в сумерках от прикосновения ласковых пальцев Агилара к моим волосам. Он осторожно распускал мои косички, заплетенные в спешке ясноглазой Ширин, перебирая шелк темных, с огненными проблесками длинных волос, закручивающихся упругими локонами.

Я вздрагивала от удовольствия и плавилась от прикосновений. Губы мужчины бережно пробежались по шее, спускаясь вдоль позвоночника, вызывая жгучее желание отдаться ему, обхватить конечностями и раствориться в бескрайнем наслаждении, которое он мне дарил раз за разом.

КАК? Ну КАК ему удается одним движением пальцев, мазком губ дать мне столько, сколько не мог без него дать весь дворец, полный мужчин и женщин?

Почему он единственный понял и без возражений принял таинственную темную суть, сидящую в глубине моей души, без слова жалобы или недовольства, не задавая тысячи вопросов? И наконец, отчего мне рядом с ним хочется петь, так хочется, что трудно удержаться от простецких незатейливых мелодий песенок, подслушанных мной вечерами в гареме?

Агилар, прижимая меня к себе, тихо прошептал:

И вдруг:

выехал из наступающей темноты старик на маленьком лопоухом ослике.

– Дервиш! – зарычал Агилар, накрывая меня собой и пряча от посторонних глаз. – Ты слишком много на себя берешь!

– Слушай то, что внутри тебя, – не обратил внимания на разъяренного мужчину старик. – Только с этим ты можешь жить!

– Это моя женщина! – рявкнул Агилар, приподнимаясь. – Она моя и моей останется!

– То, что имеем, не храним, – сказал мудрый старик и растаял. Ветер донес слова: – А потерявши – плачем.

Не знаю, что именно так подействовало на Агилара: то ли угроза другого мужчины, то ли невнятное предупреждение, но стоило старцу покинуть нас, как он накинулся на меня, словно ястреб на ласточку…

Нет, в этот раз Агилар не рвал на мне одежду, не хватал меня, как голодный хватает хлеб. Это был хищник, но хищник полусытый, ради удовольствия играющий со своей жертвой. А значит, опасный вдвойне.

Он развернул меня к себе лицом, подул на мои прикрытые веки и отодвинулся на шаг:

– Милая…

Когда Агилар провел своей рукой по моей груди, у меня подкосились ноги. Причем он ничего особенного вроде и не делал – просто стоял напротив и пристально смотрел, пока его рука плавно двигалась по моему телу.

– Сегилим…

Энергия страстного, безумного желания фонтанировала та-ак… все вокруг пропиталось этим золотисто-алым маревом. И если раньше я от Агилара ее получала ощутимо, то теперь – безумно много, целый океан! Захлебнуться можно.