именно в криминал, а кто хочет яркой и настоящей жизни. Я слышал, в других городах есть и иные подобные «общества по интересам», ни разу не официальные, более развитые и значимые. Ну а у нас такой вот странный выверт. И интерес, и оружие… и деньги опять же. Француз не на пустом места столь сильно приподнялся.

— Он, кстати, я слышал, начинает ворчать. Призрак то его на днях послал куда подальше окончательно. С нами ему куда интереснее. Всего ничего времени прошло, а так презираемая им группировка Моджахеда разгромлена. Ты ещё упомянул, что и другим не получится в полной мере сохранить наркотрафик. Он тебе поверил… после уже увиденного.

— Правильно поверил. Ты ж знаешь, я своих не обманываю и вообще предпочитаю не врать. Люди и сами готовы себя обмануть, особенно если применить кое-что из арсенала софистов иезуитами.

— Стоп! — сделал останавливающий жест рукой Ваадим. — Я о Французе и его недовольстве. Болт то тоже к нам метнулся, другие начали туда же шеи сворачивать. Помнишь Клина?

Киваю, ибо ещё как помню. Борис по прозвищу Клин, тот самый торговец восстановленными стволами времён Второй Мировой. МР-40, из которых положили банду Лесника, как раз у него были куплены. Первая покупка, но далеко не последняя, поскольку я разумно считал, что арсенал надо создавать и солидный, и в то же время толком не отслеживаемый. Автоматы, пистолеты, парочка пулемётов также лишней не окажется. Купить, заложить в хорошо устроенные схроны, а потом доставать и пользоваться по мере надобности. Уверен, что Клин уже начал вырабатывать условный рефлекс, как та собачка Павлова, при любом звонке или встрече. Ведь каждое такое событие приносило ему не самые маленькие прибыли от продажи ещё нескольких стволов.

— Для Бори мы дорогие клиенты, которые берут много и готовы заказывать ещё и ещё, Сев. А он нескольким свои приятелям много лестного про это сказал. Ещё про то, что ты говорил о полезности и уровне качества стволов, которые готов брать ещё не раз и не два. И вообще о том, что «копателям» надо уповать не только на удачу и ещё немалые запасы извлекаемого из земли, но и на развитие дела.

— Говорил и от слов не отказываюсь. По сути, Клин перестал быть обычным «черным копателем», превратившись в довольно серьёзного по городским меркам торговца оружием. Ему не хватает лишь более обширной клиентской базы да диверсификации товара. Всё ж одними «трофеями» родом из далёкого прошлого не обойтись, нужно и нечто более современное. Плюс поставки патронов, про них также забывать не стоит. Когда он это поймёт…Ну или можно подтолкнуть человека для пушей эффективности.

— И я о том же! Про подтолкнуть в смысле. Если ты ему предложишь не просто очередную сделку, но и выход на поставщиков стреляющего товара, Клин это примет с благодарностью. Не только примет, но и отколется от Француза. Тот вообще всё больше с антиквариатом завязывается и не только с тем, который с военных времён.

— А недовольство этого самого Француза, связано с тем, что как бы его люди в нашу сторону готовы дрейфовать. Вместе с тем он сам не делает почти ничего из нужного для того, чтобы их удержать. Какая-то странная нестыковка получается.

Иронизирую, понятное дело. Тротил это прекрасно осознаёт, по лицу видно, но ехидной гримасе, проявившейся после произнесённого.

— Тогда к Клину, Сев? Он точно будет рад с тобой поговорить. Сперва о новом заказе, а попутно можно и на перспективу кой-чего вкрутить. Эх, были бы у нас ещё выходы на военные склады!

— Будем поискать, Вадим. Будем поискать. Мы ж, как ни крути, только первые шаги делаем. Месяц, даже два — отнюдь не те сроки, которые можно назвать сколько0нибудь серьёзными с самого то начала развития. Поверь, всё у нас впереди. Если только ушами хлопать не станем.

— Верю. Вот тебе — верю. И давай-ка уже в машину. А то Болт совсем уже извёлся, вон как пальцами по рулю барабанит.

Интерлюдия

Интерлюдия

— С-суки рваные! — и вслед за переходящим в рычание криком в стену полетел стакан. К счастью, уже пустой. — Они, бля, кого из себя строят, законнички обосранные⁈ Только и могут, что мелочь тырить и хаты подламывать, цацки доставая и баблишко, в укромном уголку припрятанное. Они вообще кто такие, чтоб пытаться тут пальцы гнуть, а?

— Ша, Кардан, не делай себе нервного срыва, а то я таки да совсем за твое здоровье заволнуюсь. А уж если ты так будешь перед совершенно чужими поцами выступать, сделаешь смешно им, а себе грустно, когда в разум вернёшься.

Вопреки специфическим речевым конструкциям, внешний вид второго никак не походил на типичного представителя «богоизбранного народа». Часто упоминаемая к месту и не очень «вековая тоска» в глазах тоже отсутствовала. Фима Рыжий вообще был вполне себе элегантным и подкачанным человеком ростом под метр девяносто и типично европейскими чертами лица. А подпускаемый по случаю акцент и типично одесский жаргончик — ну так два с половиной курса незаконченного театрального, откуда его вышибли за вопиющий даже по тамошним меркам разврат и публичное справление нужды на дверь приёмной ректора давали о себе знать. Единственное, что он так и не открыл — на кой ему понадобилось совершить акт публичного обоссатия той самой двери. Намекал лишь, что причины были и весьма важные. Впрочем, сейчас этот факт бурной биографии Рыжего никого не заботил. Другие хлопоты имелись, причём в избытке. Например, буйствующий Кардан, у которого в такие вот моменты мозги напрочь отключались, оставалась лишь звериная злоба. Порой она была полезна, но частенько могла привести к опрометчивым поступкам и решениям. Решения то были кардановские, а разгребать их приходилось Рыжему. Вот уж с девяностого года как приходилось, когда они только-только стали работать вместе, кидая лохов проведением «беспроигрышных» лотерей и собирая пожертвования на самые разные цели, чуть ли не на «капитальный ремонт Провала… чтоб не слишком провалился». Лохов то в советской действительности всегда хватало, а обстричь их сам Бог велел.

Где стрижка лохов, там и конкуренция. Не та, где вежливо и законно предлагают подвинуться, а иная, с битием морд и иных частей тела, поигрываниями ножами, арматурными прутами, а то и пушками. Вот тут на смену артистичному и обаятельному кидале приходил Кардан с его «анамнезом» в виде суммарных трёх с хвостиком лет «за речкой», то есть в Афгане и вспышками