А если я все-таки в своем уме, встает вопрос: что за хрень происходит? Частично мы это выяснили – черная месса. Но при чем здесь огни? «Если огни зажигают – значит, это кому-нибудь нужно», – вспомнила я Маяковского. В чем же их функция? Да чтоб мне провалиться на этом месте, если я не выясню это прямо сейчас!

Вернувшись в комнату, в которой мирно дрыхли на креслах без задних ног ребята, словно бы не на их глазах только что убили человека, я взяла фонарик и Женькин перочинный ножик и, посидев на дорожку некоторое время, тупо уставившись в одну точку, медленно поднялась и отправилась на опасную миссию – выяснить истину, которая, скорее всего, будет стоить мне жизни.

Подходя к воротам, я совсем не ожидала сюрприза, который был для меня подготовлен.

– Этого не может быть! – воскликнула я, разглядывая ярко-красную лампочку. Я собственными глазами видела, как Женька включил сигнализацию, и было это не более получаса назад. Кому понадобилось ее отключать? Когда я шла мимо комнаты охранников, они все так же храпели. Значит, не они. Но кто? Ответ нашелся сам: тот, кто обитает среди нас. Поскольку мои компаньоны видели десятый сон на креслах в Женькиной комнате, следовательно, это какое-то третье лицо, знающее о замке Варламовых и живущее в замке Серовых.

Я вышла за ворота. Если мне ничего не послышалось, то я знаю, кто совершил это мерзкое злодеяние. Этот же человек сейчас избавляется от следов, то есть от трупа. Таким же образом, как и от тела Ирины. Наверное, где-то неподалеку имеется склад, доверху набитый телами невинных жертв черных месс. И я иду туда. Зачем? Чтобы помешать ему прятать тело? Скорее, ему просто придется прятать сразу два тела, ведь наверняка этот человек пошел туда не безоружным. Вопрос: хочу ли я проверить истинность своих догадок такой ценой? Ценой собственной жизни?

И все же я упорно шла к намеченной цели. Стоило достигнуть замка и остановиться, как по телу прошел сильный озноб. Ночь выдалась теплая, но мне было холодно. Видимо, оттого, что тяжелая входная дверь была широко распахнута и придавлена кирпичами. Вот для чего они здесь… А мы все удивлялись. В свете яркой луны покачивалась ржавая решетка, издавая душераздирающий скрип. Просторный холл зиял, точно черная глубокая пропасть в никуда, и, казалось, приглашал войти. И я вошла.

Действуя осторожно и по возможности бесшумно, я продвигалась к заветной комнате на ощупь, включая фонарик только в исключительных случаях и ненадолго, боясь, что Он заметит свет и догадается, что не один здесь. В общем-то мне это удавалось довольно легко, ибо я далеко не в первый раз проделывала этот путь. Что же ждет меня в его конце? Вы решите, что я лишена инстинкта самосохранения. Может быть, и так. Просто я познала Мудрость – от судьбы не уйдешь. Я должна испытать все то, что предначертано. И поэтому я буду делать все то, что я делаю, потому что так суждено. И то, что я делаю, – это не мой сознательный выбор. Это рок.

Перед дверью все же я несколько струхнула. Следовать своей судьбе тоже не так-то просто, не легче, чем самостоятельно принимать решения, как было со мной раньше. То есть я думала, что так было.

Рука взялась за позолоченную ручку и на пару секунд замерла в нерешительности. Все же я собрала свою волю в кулак и потянула дверь на себя. Она скрипнула, я вошла внутрь помещения.

– Эй, есть кто-нибудь? – громким шепотом позвала я, и сердце мое бешено заколотилось в груди, готовясь с минуты на минуту вырваться на волю, разорвав мое тело на части.

Сейчас знакомый голос выдаст что-нибудь веселенькое навроде: «Я-то есть, а вот тебя сейчас не будет», – выстрелит мне в голову, и мир для Екатерины Михайловны Любимовой навсегда померкнет. Потом люди найдут мое тело в центре магического круга, а рядом будет надпись, сделанная моей же кровью: «Умерла за истину». Жуть. Но Господь миловал меня и на этот раз: комната была пуста. То есть совсем пуста, даже труп отсутствовал, что меня совершенно не удивило. Раскинутые во все стороны огарки свечей свидетельствовали в пользу того, что тело тащили волоком.

Я опоздала. Нет тела – нет дела.

Но зачем оставили открытой входную дверь? Сюда планировали вернуться в ближайшее время? Может быть, он здесь, только на другом этаже, потому мы и не встретились?

Я поспешно сбежала вниз по ступеням, забыв о конспирации, и выбежала на улицу. По дороге обратно то и дело оборачивалась и всматривалась в темноту, пытаясь в лунном свете различить чей-нибудь силуэт, но, похоже, никого вокруг не было.

Я уже потянулась было набирать код, но внезапно меня посетила ужасная мысль: а если тот, кто унес труп, успел вернуться раньше меня? А теперь представьте ситуацию: вам нужно, оставшись незамеченным, уйти из имения, стоявшего на сигнализации. Чтобы выйти, вы, разумеется, отключите ее, но когда вернетесь – вам же нужно остаться инкогнито! – обязательно ее включите, как и было до того. Все бы ничего, но мне-то тоже нужно попасть внутрь! А как это сделать, ведь стоит коснуться – такой вой поднимется! И тогда мне не жить. Преступник сразу вычислит, что я за ним следила, и разделается со мной. Нет, я так не поступлю, я буду ночевать на улице! А утром скажу, что проснулась очень рано и вышла погулять!

Но есть еще вариант: преступник не успел вернуться, но сделает это в скором времени. И кого он увидит перед воротами? Правильно, меня. Результат – читай пункт первый. Смерть свидетеля. И вместо того, чтобы набрать дурацкий код и убраться с глаз долой с дороги, я стою здесь, как распоследняя дура, и подставляюсь под пули. Можно будет объяснить ему свое пребывание… чем? Да ничем, он все равно решит перестраховаться. Надо скорее на что-то решиться… Господи… Господи…

Я переводила перепуганный взгляд с ворот на дорогу, ожидая скорого появления убийцы и, соответственно, такого же скорого завершения своей жизни. Наконец, кинув еще один взгляд на поворот, откуда должен был появиться темный силуэт, я перекрестилась и потянулась к коду.

Набрав цифру 2, я зажмурилась в предвкушении громогласного воя, означавшего смерть моей таинственности, но ничего не произошло. Тогда я быстро набрала 4 и 8. Еле слышный щелчок – калитка открыта. Проникнув внутрь имения, я осторожно потопала к дому. Поднявшись наверх, я ходко зашагала к комнате Логинова, открыла дверь и, дойдя до кресла, потрясла отдыхавшего от тленной жизни хозяина за плечи.

– Что, уже в школу? – ужаснулся бедолага-отличник и потер глаза. – А, это опять ты.

Я обиделась. Что значит – опять? Я что, ему так надоела?

– Али нет, – лаконично ответила я и тут же об этом пожалела. Он прижал мою голову к себе, вынудив тем самым сесть на подлокотник кресла, и принялся наглаживать, словно ребенка, уронившего в лужу леденец, приговаривая:

– Да, Альбины больше нет, но что поделаешь, жизнь такая злая штука. Не убивайся так, ты же с ней была мало знакома.

– Но Серовы…

– Они наймут себе новых горничных. – Прозвучало это как «куплю тебе новый леденец». А мне, стало быть, нужно говорить: «Не хочу другую горничную, хочу ту же самую!» – и зареветь.