Видимо, соседка успела доложить о моем интересе.

– Хотела поговорить об одном вашем деле.

– Вот оно что! – Виктор Ильич усмехнулся и будто потерял ко мне интерес, вернулся к рыбалке. – А мне оно надо, с вами говорить? Вы ведь даже имени своего не назвали. Невоспитанная молодежь нынче пошла.

– Невоспитанная, – подтвердила я, сохраняя самообладание. – Ведь вы так воспитанно сбили меня замечанием про каблуки.

– Не злитесь, – пожал он плечами, все еще смотря на мутный пруд. – Скажите лучше: вы в курсе, что за вами два бугая следят? Не больно-то они и скрываются, однако. Охрана? Или у вас неприятности и вы хотите втянуть в них безобидного старика?

– Разговор не втянет вас в мои неприятности.

– Ой ли? И вы можете это гарантировать?

Почти.

Я тяжело вздохнула:

– Кажется, мы с вами неправильно начали. Стоило сразу представиться. Сентябрина Евгеньевна Симбирина. Вы, наверное, слышали…

– Слышал, слышал. И что?

Это невыносимо, честное слово!

– И то, что вы со мной поговорите, – посуровела я. – Отвлекитесь на время от рыбалки и вспомните об одном из ваших последних дел. Обвал старого здания в центре города. Тогда погибла семья Вишневских. Расскажите мне обо всем, что знаете. Вряд ли в официальное расследование вошла вся информация.

– А если мне не хочется делиться? – весело спросил Виктор Ильич.

– А если не хочется, мне придется обратиться за помощью, – махнула я в сторону охранников. Они выглядели квадратно и колоритно, хоть какая-то от них польза.

Бывший подполковник отложил удочку и повернулся ко мне. На сей раз он смотрел еще более внимательно, долго вглядывался в лицо, будто мысли прочитать пытался. Или вспомнил прошлое и представил, что я преступница, которую надо взглядом запугать, а потом допросить.

– Ты на него похожа, – наконец сказал он. – На отца своего. Яблочко от яблоньки, как говорится… а запугивать людей – плохая тактика, Сентябрина Евгеньевна. Гиблая. Она работает, это верно, но всегда есть шанс, что в будущем кто-то захочет запугать вас.

– Избавьте меня от философских предсказаний, – фыркнула я.

– Как вам будет угодно. Так что вы хотели услышать?

– Правду, разумеется. И уделите побольше внимания той части, где мертвыми были объявлены трое человек, а один из них взял, да и воскрес. Очень мне это интересно, как видите, даже каблуки не пожалела.

Старик задумался ненадолго. Посмотрел в сторону моей охраны и покачал головой:

– Знаешь, Сентябрина Евгеньевна… а зови своих парней. Пусть угрожают мне, да хоть убьют. Не стану я с тобой откровенничать. Мне ненавистна твоя порода: наглая, не знающая отказа, даже если речь о досужем любопытстве. И все моря по колено… давай, зови охрану, Сентябрина Евгеньевна.

И мне этого хотелось, правда. Старик бесил, и взгляд его бесил. И слова… как будто он имел право осуждать меня. И говорить, кто в этом мире плохой, а кто хороший. Он, значит, хороший? Потому что ему угрожают, потому что у него возраст. А я плохая, раз сила на моей стороне. И на этом так легко сыграть.

Но не со мной.

– Моя совесть не взыграет, не надейтесь, – я задрала рукав и содрала бинт, скрывающий безобразные порезы: – Видите, что произошло? Как думаете, я похожа на девушку, для которой подобное уродство – личная трагедия? Что ж, я как раз такая девушка. И ваше старое дело может быть связано с произошедшим со мной, так что мы с вами все равно поговорим, с моей охраны или без.

– Значит, это не досужее любопытство? – проскрипел подполковник, глядя на мою руку. И опять этот цепкий взгляд, не упускающий ни единой детали.

Но и я видела многое. Например, жалость в глазах старика. Он смотрел на мою изуродованную руку и жалел меня, не смотря ни на что жалел. Похоже, правильный подход нашелся и без участия грубой силы в виде охраны. Добавить к наглости немного личного.

– Помогите мне, – я спрятала руку. – Мне важно узнать правду, какой бы она ни была. К вам я пришла не за официальной версией или ложью. Мне надо знать.

– А с чего ты взяла, что официальная версия – ложь?

– Хотя бы с того, что Андрей Вишневским был объявлен погибшим. Это неправда, а как известно, у лжи есть интересное свойство накрывать собой все, как чумой.

– Как поэтично, – рассмеялся старик. – Хотя тут ты права. Твоя взяла, Сентябрина Евгеньевна. Я расскажу тебе, что вспомню, но только любопытства ради. Не твоего, а моего, уж больно интересно мне, насколько я прав…

Старику было что рассказать.

Он не прибыл на место происшествия первым, дело вообще почти сразу признали несчастным случаем, там нечего было расследовать, оставалось только официально его закрыть. Смерти случаются, и не все они – чей-то злой умысел, чаще происходит наоборот. Но Виктор Ильич оказался полицейским из старой гвардии, он еще застал тех, кто боролся за что-то. За Идею с большой буквы. И он сразу увидел в деле подвох, потому и задавал вопросы.

Тела из под завалов доставали несколько дней. Первым нашли Вишневского-старшего, почти сразу за ним обнаружили его жену. Поиски сына затянулись, его изуродованный труп нашли последним. Опознали по темным волосам и дорогой одежде. К тому моменту родителей Андрея успели похоронить. Подполковник счел это решение поспешным, потому и обратил на найденного юношу особое внимание. Труп показался ему подозрительным, хотя причина смерти совпадала с реальными событиями: множественные ушибы и переломы, травмы, несовместимые с жизнью. Но их было так много… как будто молодого человека перед смертью как следует избила толпа. Такое Виктор Ильич уже не раз видел, да и криминалист подтвердил подозрения.

Подполковник связал поспешные похороны и травмы найденного Андрея Вишневского и решил, что все не так просто. Он подозревал, что семью могли убить, а преступление скрыть обвалом здания. То есть, по его теории это не просто было подстроено, все намного хуже и трагичнее.

– Но Андрей Вишневский жив, – напомнила я. – Значит, вы во всем ошибались.

– Не во всем, Сентябрина Евгеньевна. Ты слушай дальше.

Да, подполковник взял за основу ложный факт, хоть и не подозревал об этом.

Но в последствии это оказалось не таким уж и важным, просто началось все со лжи. Дальше уже посыпались факты: за месяц до случившегося в этом же здании умер какой-то пьяница. На городские власти подали в суд, так здание и отправилось на продажу. Но перед этим внутри разрушили несколько опасных конструкций, проверили остальное и опасную часть здания перекрыли. Вишневские туда не заходили в день своей гибели.

Да, проверки бывают такие, что иногда это только подпись на бумаге. Но Виктор Ильич озаботился и этим вопросом, нашел женщину из надзорного органа и ее допросил. Все чисто, она оказалась ответственным сотрудником и уверяла, что здание должно было простоять еще как минимум несколько лет, а не всего лишь один месяц.