— Я просто хотела с тобой поговорить, — прошептала она.

— Пожалуйста, — ответил он.

Она молчала.

— Я соскучилась по тебе, — вымолвила она наконец и посмотрела ему прямо в глаза. Она хотела быть честной.

Он не отводил взгляда.

— Я жалею, что перестала тебе писать. Я сделала это потому, что испугалась. Я сильно скучала по тебе и все время ждала тебя. Я хотела снова принадлежать себе.

Он кивнул:

— Я понимаю.

— Я знаю, что больше не нужна тебе, — с отчаянием сказала Лена. — Знаю, что у тебя новая девушка… — Она сорвала травинку и смяла ее. — Я ни о чем тебя не прошу. Просто решила сказать тебе правду, потому что до этого все время лгала.

— О, Лена. — Костас странно посмотрел на нее и закрыл лицо руками. Лена уставилась на траву. Наверное, он больше не желает ее видеть.

Наконец он убрал руки.

— Ты что, ничего не знаешь? — простонал он. К Лениным щекам прилила кровь.

В горле стоял ком. Вся ее храбрость куда-то подевалась.

— Нет, — ответила она дрожащим голосом и низко опустила голову.

Он поднялся, сел рядом и взял ее руку в свои.

— Лена, не грусти. Не грусти! Ты думаешь, я разлюбил тебя? — Он не сводил с нее взгляда.

Слезы застыли на Лениных щеках, и было неизвестно, куда они покатятся дальше.

— Я не переставал любить тебя, — сказал он. — Ты что, не знала?

— Ты мне не писал. Ты завел новую девушку.

Он отпустил ее руку. Ах, зачем он это сделал!

— Какая новая девушка? О чем ты? Я пару раз встречался с одной, когда грустил о тебе, вот и все.

— Ты приехал сюда и даже ничего мне не сказал.

Он усмехнулся — скорее над собой, чем над ней.

— Ну и зачем, ты думаешь, я приехал?

Она боялась ответить. Слезы уже текли ручьем.

— Не знаю.

Он придвинулся к ней совсем близко и прикоснулся к ее мокрому запястью.

— Ну, не потому, что хочу заниматься рекламным бизнесом.

Лене стало страшно и одновременно с этим хорошо. Она улыбнулась сквозь слезы:

— И не из-за столичных журналов?

Он засмеялся. Лена мечтала, чтобы он опять прикоснулся к ней. К чему угодно. К волосам. К уху. К пальцу на ноге.

— Не из-за них.

— Тогда почему ты ничего не сказал? — робко спросила она.

— Что я мог сказать?

— Ну, что ты очень хочешь меня увидеть и все еще думаешь обо мне.

Он опять засмеялся своим замечательным смехом:

— Лена, я же знаю, какая ты.

— Какая?

— Если я подхожу близко, ты убегаешь. Если я не двигаюсь с места, ты медленно приближаешься.

Неужели она действительно такая?

— И еще кое-что.

— Да?

— Я очень хотел тебя увидеть и все еще думаю о тебе.

Он, конечно, шутил, но Лена отнеслась к его словам серьезно.

— А я уже потеряла всякую надежду, — выдохнула она.

Он взял ее руки и прижал к своей груди:

— Никогда не теряй надежду.

Она встала на колени и осторожно прикоснулась губами к его губам. Он издал легкий стон, обнял ее и поцеловал долгим поцелуем, по-настоящему. Потом упал на спину и потянул ее за собой.

Она рассмеялась, и они поцеловались опять. Они катались по траве и целовались, целовались, целовались, пока их не спугнул мотоциклист, уронивший шлем на дорогу.

Взошло солнце, и Костас помог Лене встать с земли.

— Я тебя провожу, — сказал он.

Он был босой, в облепленной травинками футболке. Его волосы стояли торчком с одной стороны. Она представила себе, как они смотрятся. Всю дорогу Лена улыбалась, а он держал ее за руку.

Перед Лениным домом Костас остановился и снова поцеловал ее. Она должна была уйти. Она не могла уйти.

— Прекрасная Лена, — улыбнулся он, дотронувшись до ее ключицы, — я приду за тобой завтра.

— Я тебя люблю, — храбро сказала она.

— Я тебя люблю — ответил он. — Я не переставал.

Он подтолкнул ее к двери. Она не хотела быть там, где нет его.

Уйти было тяжело. Она обернулась.

— И никогда не перестану, — пообещал Костас.

Бриджит стояла и с удовлетворением осматривала мансарду. Она дважды покрасила стены кремовой краской, потолок — блестящей белой, а пол — насыщенной зеленой, которая напоминала ей о полях для гольфа в Калифорнии.

Чтобы еще больше обрадовать Грету, Би покрасила старинный комод и повесила белые ситцевые занавески. Она поставила кровать с красивой ковкой и нашла приличное постельное белье.

В завершение Би поставила на комод вазу с огромным букетом гортензий, которые сорвала в саду, пока Грета не видела.

Если не считать одной коробки в углу, все было прекрасно.

Би побежала вниз.

— Грета!

Бабушка пылесосила. Она нажала на кнопку ногой:

— Что такое, девочка?

— Вы готовы? — спросила Бриджит, с трудом сдерживая возбуждение.

— К чему? — Грета притворилась, что не понимает, о чем идет речь.

— Хотите увидеть свою мансарду?

— Да неужели ты уже все закончила? — спросила Грета так, словно хотела сказать: «Ты самая большая умница на свете!»

— Идите за мной, — позвала Бриджит.

Грета поднималась медленно. Под ее белой, сухой, как пергамент, кожей вздувались лиловые вены.

— Та-да-да-да! — Бриджит пропела первые такты торжественного марша и открыла дверь.

Бабушка ахнула и поднесла ладонь ко рту, как в кино. Она долго-долго рассматривала комнату.

— О, девочка, — вымолвила она со слезами на глазах. — Тут так красиво!

Бриджит не помнила, когда в последний раз так гордилась собой.

— Ты создала тут настоящий маленький дом, правда?

Би кивнула. Она об этом не задумывалась, но оказалось, что так и есть.

Бабушка улыбнулась:

— Ты всю душу отдала этой работе, детка, и я так тебе благодарна.

Бриджит скромно потупилась:

— Да что вы, не за что.

— И я уже знаю, кто здесь поселится.

Радость разом схлынула с Бриджит, и она не пыталась этого скрыть. Неужели кто-то ее заменит? Неужели ей здесь больше нечего делать?