Узнать бы, кто с нами во все эти игры играет, да сказать ему пару ласковых…

Тут лейтенант замолчал. Почесал под мышкой.

– Как бы то ни было, – сказал он, – а делать что-то надо. Нашим тоже давно пора собраться. Питер опять в блокаде, а мы в лесу отлёживаемся? Так не пойдет. Пора вставать. Глядишь, еще сумеем навалять всяким говнюкам, а?

Он посмотрел вслед уходящим немцам.

– Вот только кто бы нас… организовал, – продолжал он. – Мы же советские люди, хоть и призраки. Без руководства вперед вылезать стесняемся… а с командующим армией сам знаешь, что случилось. Кто нам теперь приказ отдаст?

Я замялся. И тут кто-то произнес – мне показалось, совсем рядом:

– Ну, я могу.

Мы оба повернулись в ту сторону, откуда раздался голос. Рыженькая Лиза стояла на пригорке, среди берез, в джинсах и длинном черном плаще (в том самом, что был на ней в день нашего знакомства). Стояла и насмешливо смотрела на нас.

Нет, она не боялась мертвецов. И уж точно ничего не стеснялась.

– Это что еще за явление? – удивился лейтенант Лиходей. – Девочка, ты кто?

– Сами вы явление, – отвечала Лиза сердито. – Меня Елизаветой зовут. И мой отец – Антон Смирре, уполномоченный Смотритель. Он работает в головном офисе в Петербурге.

– Где-где? Ну ладно, неважно, – лейтенант был впечатлен. – Если твой папа – Смотритель по Питеру… этого достаточно. Должность высокая. От его имени и скомандуешь. Тебя послушают. Если честно, заждались уже. Давай, труби общий сбор, как горнисты в пионерлагере, знаешь?

– Эммм, – тут Лиза все же немножко смутилась. – У нас нет горна.

– Да я пошутил. Не надо никуда трубить. Только зайцев распугаешь. Я тебе лучше другую штуку дам… у фрицев – гармошки, ну да и у нас кой-чего найдется…

На его ладони лежала латунная гильза от винтовочного патрона.

– Посвисти в нее, – сказал лейтенант. – Умеешь?

Лиза помотала головой. Лиходей поднес гильзу к губам вертикально, как зажигалку. Резко дунул. Раздался противный свист.

– На, держи, – сказал он. – Вот так просигналишь, все наши солдаты и поднимутся.

– Прямо сейчас?

– Да когда скажешь. Когда помощь нужна будет, тогда и позови. Мы и за тыщу верст услышим.

Лиза вертела гильзу в руках.

– Так что вы, ребята, про нас не забывайте, – сказал лейтенант Лиходей. – Мы ждать сигнала будем. Все наши бойцы. Мы еще всем покажем, кто был изменник, кто нет… – тут он как-то совсем не по-мертвецки сверкнул глазами. – А Флёрику Старкевичу горячий привет передайте, если доведется встретиться. И скажите, что мы ему еще одну тёмную запросто обеспечим. За нами не заржавеет.

Он учтиво пожал Лизе руку (я удивился). Меня просто приобнял по-дружески. Пошел прочь в свой лес и скрылся между соснами.

Лиза дождалась, пока он отойдет подальше. Повернулась ко мне и сказала важно:

– Должна же быть у принца с принцессой своя армия.

В сиреневом сумраке я нашел ее ладошку и сжал в своей ладони.

– Ой, что это там, – сказал я.

– Как что? Волшебный артефакт, – сказала Лиза. – Обожаю фэнтези.

И она спрятала позеленевшую гильзу в кармашек джинсов.

* * *

Мы возвращались в лагерь вдвоем, держась за руки. Ну да, перед этим случилось много волшебного, но подробностей я вам не расскажу, хотя, наверно, вам больше всего хотелось бы их знать.

Мы помирились. Этого достаточно.

Вместо всяких красивостей я приведу вам скучную справку о том, как ведут себя молодые оборотни, если один влюбляется в другого. Самое время, вы не находите?

Ну да, они гоняются по темнеющему лесу, не разбирая дороги, и прыгают, и валяются на мокрой траве, и отдыхают рядышком, прижавшись друг к другу, и все это им ужасно нравится. Но им этого мало. Пусть и не сразу, но они понимают, что им хочется заниматься тем же, чем занимаются в таких случаях люди. Тем же… и так же. То есть по-настоящему.

Чаще всего им это запрещают. Ведь по-человечески они еще дети.

Прошлым летом я, смущаясь, спросил об этом у своего деда Германа. Кстати, он не стал поднимать меня на смех.

«Твой отец заинтересовался тем же вопросом лет в шестнадцать», – сообщил он.

«А чего так позд…» – спросил я, но остановился и слегка покраснел.

«Ну не всем же быть сверхбыстрыми. Матвей все больше историей увлекался, а не девчонками».

«А как же мама?» – спросил я.

«Ну, это другое. У них была такая школьная любовь. Ночные разговоры по телефону… стихи, песни, белые розы…»

Я вспомнил старый розовый куст в нашем дворе.

«Но ведь отец был оборотнем, – сказал я. – А мама нет».

«И что тебя удивляет?»

«Значит, оборотни размножаются… как люди?»

«По-другому и не получается, – ответил Герман совершенно серьезно. – Иначе бы мы давно вымерли. Потому что не смогли бы найти себе пару. Нас мало. И не так-то просто закадрить девчонку-оборотня, да так, чтобы ты ей тоже понравился. Знаешь, какие они кусачие?»

«Знаю», – сболтнул я, не подумав.

«Поэтому с человеческими девчонками у оборотней даже лучше выходит. И детишки получаются прекрасные, пусть даже и полукровки. Ген оборотня, чтоб ты знал, доминантный… рано или поздно он проявляется. Ты сам – лучшее тому доказательство».

Тогда я спросил набрался наглости и спросил о самом важном:

«Скажи, дед… а вот когда в первый раз… у нас с девочками все сразу нормально получается?»

Герман отвесил мне легкий подзатыльник. Но потом сказал почти совсем серьезно:

– Это смотря что нормальным считать. Свой-то первый раз я… почти и не запомнил, – тут его глаза хитро блеснули. – Но ничего. Справился. А вот Матвей все как-то стеснялся. Робел. Не знал, с чего начать. А потом в десятом классе в Питер поехал на каникулы. Там всему и научился».

«Как это научился? Сам?»

«Нет, конечно. Сам… только джойстик сломаешь. И не надо на меня так смотреть. Как у нас говорят: один в поле не воет. Понятное дело, помогли добрые люди… точнее, одна милая девица. Зато уж помогла так помогла, хе-хе».

«А что, так можно было?»

Тогда мы только посмеялись. Но теперь вспомнил об этом разговоре. Даже как-то слишком живо.

Мы шли по заросшей просеке, вглядываясь в сумрак. Идти на двух ногах по темному лесу нелегко, зато можно быть совсем рядом, и касаться локтями, и держать друг друга за руки. Ни волки, ни лисы так не умеют.

До лагеря осталось пройти минут десять, и тут Лиза споткнулась о сосновый корень и схватилась за мое плечо, чтобы не упасть. В ответ я обнял ее за пояс, повыше ремешка