городу всю свою жизнь и теперь, когда достиг всего, чего хотел, судьба нанесла ему жестокий удар. Заметив, что его собеседник находится не в лучшем расположении духа, топ-менеджер спросил.

— У тебя какие-то проблемы, Отто?

Либенштайн вяло взмахнул рукой.

— И не говори, Макс! Ты слышал о том, что творится на бирже?

Топ-менеджер усмехнулся.

— Еще бы… Это моя работа, знать все, что творится на бирже. Но наша компания не пострадала. Даже наоборот, мы остались в выигрыше, так как наши конкуренты из-за роста платежей по краткосрочным кредитам были вынуждены поднять цены и товары нашей фирмы стали лучше продаваться.

— Вам повезло… — со вздохом, сказал Либенштайн. — А вот мне, к сожалению, нет. Банк, в котором я храню сбережения, оказался на грани банкротства.

— Что ты говоришь! — удивился топ-менеджер. — А как он называется?

— Это банк Молинхауэра на Гудзон-стрит… — уныло ответил Либенштайн.

Топ-менеджер на секунду задумался, а затем, оживившись, воскликнул.

— Отто, кажется, я смогу тебе помочь!

Либенштайн с надеждой посмотрел на своего старого знакомого и тот, видя его интерес, продолжил.

— Да, Отто, не удивляйся. У меня действительно есть такая возможность.

Топ-менеджер наклонился к уху своего собеседника.

— Тебе надо обязательно встретиться с одним банкиром. Его зовут Александр Гонгадзе. Он сегодня тоже приглашен на этот вечер. Он может дать тебе дельный совет.

Глаза Либенштайн, до этого тусклые и печальные оживленно заблестели.

— И как мне с ним встретится? — нетерпеливо спросил он.

— Да очень просто… — ответил топ-менеджер. — Я его минут пять назад видел в оранжерее. Он там всегда любит гулять. Если хочешь, я могу вас познакомить.

— Буду тебе искренне благодарен, Макс! — залебезил Либенштайн и, взяв топ-менеджера под руку, повел его к лестнице, ведущей на второй этаж, где находилась оранжерея.

Зимний сад и оранжерея «Трамп Уорлд Тауэра» были гордостью его хозяина. В них были собраны самые разнообразные представители флоры со всех концов света. Тропические пальмы здесь соседствовали с сибирскими кедрами и соснами. Арктический ягель с цейлонскими орхидеями. К стеклянному потолку оранжереи тянулись многоцветные вистерии и клематисы. Стены украшали побеги в стиле бонсай. А пол был усыпан гирляндами бегоний.

Либенштайн никогда не был поклонником этого чудесного сада, но сегодня, не переставая восторгаться его красотами, с нетерпением ожидал встречи с названным ему банкиром. Наконец, в дальнем углу оранжереи они нашли того, кого искали. Невысокий смуглый мужчина с копной густых черных волос в традиционном смокинге и визитке не спеша прохаживался по дорожкам между зелеными зарослями тропических растений.

— Александр!.. — топ-менеджер, с улыбкой пошел ему навстречу. — Извини, что беспокою в такой момент, но возможно тебя заинтересует один мой старый друг, который очень хочет с тобой познакомиться.

Александр Гонгадзе остановился, и на его лице появилось учтивое и доброжелательное выражение.

— Здравствуй Макс! Твои друзья всегда были для меня выгодным приобретением. — в свою очередь улыбнулся он.

Они радушно поздоровались и топ-менеджер, кивнув на, стоящего рядом, Либенштайна сказал.

— Отто фон Либенштайн. Чиновник министерства юстиции. У него возникли некоторые проблемы по части финансов, и, возможно, ты сможешь ему помочь.

— Очень приятно! — Александр Гонгадзе протянул Либенштайну руку.

Тот с искренней радостью ее пожал. Топ-менеджер вдруг заторопился и, сославшись на неотложные дела, направился к выходу из оранжереи.

— Так что у вас за проблемы, уважаемый господин Либенштайн? — приглашая пройтись вместе с ним по дорожке, спросил Гонгадзе. — Чиновники министерства юстиции редко занимаются бизнесом и интересуются состоянием биржи.

— Ну что вы, какой бизнес. Просто перед вами очередная жертва этого проклятого кризиса.

— И на чем же вы погорели? — поинтересовался Гонгадзе.

— Собственно говоря, погорел не я, а мой банк… — печально изрек Либенштайн.

— Ах, вот оно в чем дело! — искоса взглянув на него, воскликнул Гонгадзе. — К сожалению, очень распространенная в настоящий момент ситуация. Как ваш банк называется?

— Банк Молинхауэра на Гудзон-стрит…

— Что вы говорите!.. — с все возрастающим интересом слушал его Гонгадзе. — А вы знаете… именно сегодня мы с господином Молинхауэром заключили соглашение, по которому часть вкладов его клиентов переводится в банк «Восток-Кредит». Естественно, тех клиентов, в которых мы заинтересованы… — со значением добавил Гонгадзе.

В глазах Либенштайна появился лихорадочный блеск.

— И к-как попасть в их число? — дрогнувшим голосом, спросил он.

Гонгадзе чуть заметно усмехнулся.

— Надо быть полезным нашему банку…

— А я не могу быть ему полезен?.. — с надеждой спросил Либенштайн.

Гонгадзе пожал плечами.

— Мы не интересуемся юстицией… — он сделал долгую паузу и посмотрел на побледневшего Либенштайна. Тот стоял, чуть не плача и с мольбой смотрел на него. — да… мы не интересуемся юстицией. — повторил Гонгадзе. — …но один мой клиент как-то просил познакомить его с представителем вашего ведомства. У него велась какая-то судебная тяжба и ему требовалась помощь.

— А где сейчас этот клиент? — торопливо спросил Либенштайн.

Гонгадзе снова чуть заметно усмехнулся.

— Как это ни странно, но он тоже приглашен на этот вечер, и я могу вас с ним познакомить.

— Будьте так любезны! — воскликнул Либенштайн. — Я буду вам искренне благодарен.

Гонгадзе вяло отмахнулся.

— Какие там благодарности! Но если вы ему поможете, то вопрос о переводе ваших сбережений в наш банк будет решен положительно. Можете в этом не сомневаться. А, вот, кстати, и он!.. — вдруг воскликнул Гонгадзе и показал на появившегося в дверях оранжереи высокого представительного мужчину с головой украшенной серебристой сединой. — Он крупный бизнесмен из России. Его зовут…

— Виктор Сергеевич Романов… — представился, подходя к Либенштайну, мужчина и протянул ему руку.

Нью-Йорк. Бруклинский Централ…

Приехав рано утром на работу, Либенштайн срочно вызвал к себе начальника блока строго режима и голосом, в котором чувствовались нотки раздражения и недовольства, спросил.

— Что это за инцидент у вас произошел со Смирновой?

Начальник блока растерянно заморгал глазами и, силясь понять причину недовольства директора, ответил.

— Мы действовали согласно утвержденного вами плана…

— Какого еще плана!? — перебил его Либенштайн и так посмотрел на начальника блока, что у того похолодело внутри. — Никакой план я не утверждал. Это ваша личная инициатива. Вы меня поняли?..

Начальник блока согласно кивнул, а Либенштайн продолжил.

— Немедленно обеспечьте ей должный медицинский уход. Если возможности тюремной больницы не позволяют это сделать, переведите Смирнову в какой-нибудь пансионат за территорией тюрьмы.

— Но она же содержится… — попробовал возразить начальник блока.

Либенштайн снова перебил его.

— Я знаю, где она содержится!.. — не сдержавшись, закричал он. — Но, если она вдруг по нашей вине не доживет до суда, министр с меня шкуру спустит. Я не хочу таскать каштаны из огня для этих выскочек из ФБР. У них свое начальство. У меня свое!

Либенштайн смахнул со лба