Шторку кто-то отдернул, и в примерочную ввалился высокий худощавый темнокожий мужчина. У него были невероятно крупные белые зубы.

– Занято, – сказал я темнокожему гиганту.

– Знаю, – улыбнулся он. – Я к вам. Думаю, нам есть что обсудить.

– И что же?

Признаться, я немного сдрейфил и спрятал дрожащие руки в карманы джинсов. Интересно, если я заору, он сразу меня пришьет? Это будет пистолет с глушителем…

– …или нож? – пробормотал я.

– Что?

– Ничего. Как вам мой пиджак?

– Превосходно, – сказал он.

Цвет его кожи был чернее черного. Представьте десять тысяч самых черных ночей в жизни, а теперь облейте черные ночи дегтем, нефтью, кровью сатаны и умножьте на десять тысяч точно таких же черных ночей. Вот какого цвета была его кожа.

– Повернитесь, ага, теперь станьте ровно. Отлично, он прямо сшит на вас. Превосходно, шикарно, классный пиджак, берите и не думайте.

– Да, – сказал я. – Возьму. Он мне тоже очень нравится.

– Мы готовы сделать вам предложение, от которого вы не сможете отказаться.

– Кто это «вы» и кто это «мы»? – спросил я.

– Вы – это ты, мы – это, скажем так, заинтересованные лица…

– Это ошибка, – сказал я. – Вы меня с кем-то путаете. Зайдите в соседнюю примерочную. Я видел, туда прошел мужчина. Это он вам нужен.

– Вот и нет, – сказал чернокожий гигант. – Я к вам.

– Хорошо-хорошо, давайте сразу к делу, – попросил я. – Что вам угодно, уважаемый?

– Это не совсем подходящее место для объяснений. Я буду ждать вас в отеле «Барон» на Гостиничной улице. Номер триста сорок восемь. Мы сняли его для вас. Расплатитесь, возьмите такси и скажите: улица Гостиничная, отель «Барон».

С этими словами он отдернул шторку и вышел.

В вестибюле отеля «Барон» я справился у портье по поводу 348-го номера.

– Как вас зовут? – спросил он.

Я назвал фамилию.

– Поднимайтесь на лифте. Третий этаж.

Портье вручил мне ключ.

Кроме меня и портье в вестибюле никого не было. Отель пустовал и, судя по отклеенным обоям, приглушенному свету и пыльным коврам, переживал не самые лучшие времена. Я поднялся на третий этаж: длинный, извивающийся коридор, где местами царил абсолютный мрак. Найдя нужную дверь, я провернул ключ в замочной скважине три раза и зашел внутрь. Горела зеленая настольная лампа, на застеленной белым покрывалом широкой кровати сидел темнокожий.

– Проходите, не бойтесь, – дружелюбно сказал он и улыбнулся, обнажив лошадиные зубы. Такими зубами он бы запросто мог перекусить меня пополам.

– Какое у вас ко мне дело? – Я уселся на стул, закинул ногу на ногу и закурил хамру[28].

– Вы когда-нибудь были в Штатах?

– Нет, – признался я.

– А как вы относитесь к Штатам?

– Положительно.

– Вы слышали про Оклахому?

– Оклахома – штат на юге центральной части США.

– Верно. Держите фотографии.

Он дал мне серый конверт с фотографиями. Фотография 1: двухэтажный новенький, обшитый деревом коттедж, перед коттеджем просторная зеленая лужайка, на которой стоит красная газонокосилка. Фотография 2: задний двор коттеджа, мангал, бассейн с прозрачной голубой водой. Фотография 3: фасад здания, на фасаде мигают разноцветные лампочки, и висит вывеска «Royal Cinema», у входа небольшая очередь, рядом припаркованы автомобили.

– Что это? – спросил я.

– Ваш дом и ваш кинотеатр в Оклахома-Сити.

– Да неужели?

– Да, если вы согласитесь сотрудничать с нами.

– По какому вопросу?

– По вопросу гидроэлектростанций Евфрата.

– На кого вы работаете? США?

– Нет. Скажем так, у нас свой бизнес. Это все, что вам надо знать.

– И что я должен делать?

– Оказывать нам некоторые услуги в течение двух месяцев. Держите вот это.

Он протянул мне еще один конверт. Я достал из конверта паспорт с гербом Соединенных Штатов и раскрыл его. Паспорт с моей фотографией на имя – Джон Винтер. Я едва заметно улыбался, прям как Мона Лиза.

– Кто такой Джон Винтер? – спросил я.

– Это вы через два месяца работы с нами. Счастливый семьянин, хозяин небольшого уютного кинотеатра в Оклахома-Сити.

– Как вас зовут?

– Называйте меня Фрайдей.

– Послушайте, господин Фрайдей, если это шутка – то я с вами не посмеюсь. Я очень занятой человек. У меня мало времени…

Но он не стал слушать и, покачав своей большущей, как газовая колонка башкой, повернулся ко мне спиной, раздвинул шторы и открыл окно. В номер хлынул шум города.

– У вас есть три дня для раздумий, – сказал он и вышел из номера.

– Как с вами связаться, Фрайдей? – крикнул я, выглянув в коридор.

– Я сам с вами свяжусь, – ответил он.

Двери лифта сомкнулись.

Постирав носки, я развесил их на сушилке в ванной и улегся в кровать, но заснуть не получилось. Тогда я спустился на улицу, было что-то около двенадцати ночи. Город в это время только пробуждался, люди покуривали в открытых кафе кальяны. На столах я видел выпивку, из чего заключил, что улица Гостиничная находится в христианском районе. Таксисты сигналили, останавливались и предлагали мне свои услуги, они убеждали меня, что могут отвезти в место, где по-настоящему весело, в место, где много красивых женщин и все очень дешево, они утверждали, что мне там понравится и я, наконец, стану счастливым человеком, там даже есть блондинки из Европы, говорили они, там все танцуют и веселятся, живая музыка, много радости! Назойливые насекомые – вот кто такие сирийские таксисты, да они руки с клаксона всю дорогу не снимают.

Я неизменно отказывался, просил, чтобы они отстали, я спорил с ними о природе веселья и говорил, что не верю в подобные места, потому что рая не существует ни на Земле, ни на небесах. Везде есть плач, везде есть смех, так что проваливайте! Так говорил я им, покуда передо мной из-под земли не вырос большеносый молодой человек приятной наружности с обаятельной улыбкой. В руках он держал белое полотенце.

– Посетите наш ресторанчик, – предложил он.

– Что за ресторанчик?

– У нас армянский ресторанчик.

– А пиво подают?

– Конечно.

Я уселся за столик прямо на улице. Молодой человек принес «Бараду» в стеклянной бутылке с высоким горлышком и порцию соленых орешков. После Дамаска и Табки я решил не рисковать и подозвал паренька: