— А мыслю я следующим образом. Здесь пахнет деньгами ибольшими. Только из-за денег организуются такие сложные и затейливые убийства.Это я вам говорю, как съевший собаку на этом деле. А ревность…

Соболев покачал головой:

— Нет, для таких сложных конструкций ревность — слишкомслабый мотив.

— Плохо вы знаете женщин, — огрызнулась Далила и подумала:«Но он прав».

— Как с Веткой беда случилась, — продолжил Соболев, — головусебе я сломал, размышляя над тем, кто дочку мою подставляет. Чего только непередумал. Перебрал всех своих врагов, с друзьями советовался.

— И что?

— А ничего! Не вижу резона! Теперь же, когда выяснилось, чтоНастя заказала Киселева и Трахтенберга, я совсем уже ничего не пойму. Зачем этоей, Ветку мою подставлять? Они же подруги. И про отношения наши Вета не знает.

— Странно, — удивилась Далила. — Неужели вы думаете, чтоНастя только для того и убила двух бизнесменов, чтобы вашу Вету подставить?

Соболев отрезал:

— Именно так я и думаю.

— Но почему?

— Потому что других версий не нахожу. Бизнес этих убогихпокойничков здесь ни при чем.

— А слияние? Если бы Киселев и Трахтенберг были живы, они нестали бы в холдинг вливаться.

— Совершенно верно, они расторгли бы с ней договор. Ну ичто? Насте плевать на холдинг.

Соболев посверлил Далилу глазами и вдруг спросил:

— Это вы подсылали ко мне ту ушлую даму!

— Лизу?

— Да-да.

— Почему подсылала?

— А что, сами прийти не могли?

— Я действовала в интересах вашей дочери. Вета боялась, чтоза вами следят. И как только я выйду из вашего офиса, сразу начнут следить и замной, а я бываю у Веты.

Соболев рассмеялся:

— Поразительная наивность! Неужели вы думаете, что я пустилэто дело на самотек? Во-первых, в моем офисе столько народу бывает, что на всехне хватит ментов. А во-вторых, менты эти у меня на содержании. Они докладываютмне все, что касается Веты.

— Выходит, с пистолетом Настя старалась зря? — прозрелаДалила.

— Ну, конечно! Нет, те показания, которые в деле возниклираньше, чем я о нем узнал, изъять нельзя. Пока нельзя. А там посмотрим. Дела игорят, и тонут. Не беспокойтесь, дочку в обиду не дам.

— Ну, тогда я вам не нужна.

Соболев удивился:

— Вы что, обиделись?

Далила пожала плечами:

— С чего?

— Значит, вы не правильно меня поняли. Я хотел не толькоВетку спасти, но и виновного наказать.

— Хотели, пока не знали, что здесь замешана Настя, —уточнила Далила.

Он рассердился:

— Не придирайтесь к словам. Всего лишь имел в виду, чтодорожу каждой мелочью, каждым свидетелем, потому что понимаю: тот, кто этозатеял, тоже не беден.

— Точнее, понимали. Теперь вы точно знаете, о ком идет речь.

— Знать-то знаю, — согласился Соболев, — но что это меняет?Вопросов осталось много. Настьке это зачем? Кто ее сбил с панталыку?

— Думаете, Мироновой кто-то руководит?

— Я говорил уже вашей подруге и вам скажу. Нет у Настимотива Киселева и Трахтенберга убивать. Я ее к Брусницкому в холдинг пристроил,я просил за нее.

— А может, Брусницкий и руководит вашей любовницей. Выхорошо его знаете? — спросила Далила.

Соболев взорвался:

— Прекратите произносить это слово! Только и слышу от вас«любовница» да «любовница»! Нарочно меня злите? Не пойму, правда, зачем. Вроде,ничего вам плохого не делал, — уже спокойней закончил он.

Далила пообещала:

— Ладно, больше не буду.

— Аркадий Брусницкий — мой друг, — как ни в чем не бывало,продолжил Соболев. — Он тяжело заболел. Онкология. Выкарабкается или нет, никтоне знает.

— У него наследники есть?

— Да, есть наследник, Артем. Всего на веку своем повидал я,но такое убожество вижу впервые. Как Аркашка его таким неумехой во всемвоспитал, все поражаются. Отец любому даст сто очков вперед; сын — полнаяпротивоположность. Какое дело ни поручи — завалит. Брусницкий на смертном одребольше всего переживает за сына, потому меня и просил присмотреть за холдингом.Слезно молил: «Андрюха, не бросай моего лошка-Артема. Умереть не успею, как всеу него отберут».

Далила с сарказмом заметила:

— И поэтому вы любовницу свою быстро пристроили управлятьхолдингом друга. Из великодушия, так сказать. Она что, эта Настя, еще на что-тоспособна, кроме как в вашу постель нырять?

На этот раз Соболев не обиделся.

— Настя совсем не глупая и хорошо образована. Опыта ей действительноне хватает, но я всегда рядом.

— На соседней подушке, — вставила ядовито Далила иповинилась:

— Ну ничего поделать с собой не могу. Само из меня прет.

Соболев с горькой усмешкой покачал головой:

— Ну, вы, бабы, все же и змеи. Выходит, Настя тоже змея. Яхотел одним махом все проблемы решить: и Настьку к делу пристроить, и другупомочь.

— И себя не обременить.

— Да, а почему бы и нет? Мое собственное дело отнимает всевремя, все силы.

— Ну, не все, — на этот раз игриво уточнила Далила.

Соболев на ее подколки устал реагировать.

— Пусть не все, — махнул он рукой. — Дело не в этом.По-любому не мог я доверить управление холдингом чужому и опытному человеку.Времена сейчас непростые. Оглянуться не успеешь, ан нет его, холдинга. Уопытного он уже. А Настька под полным моим контролем. Кстати, слияние сКиселевым и Трахтенбергом я ей и присоветовал.

Далила была поражена:

— Вы?!

— Ну да. Очень выгодное слияние для Аркаши Брусницкого, авот Насте одни только хлопоты от этого. Почему и понять не могу, какая муха ееукусила.

— А почему вы не допускаете, что эта муха и есть самБрусницкий?

Соболев изумленно вскинул одну бровь:

— Аркаша? Да ну! Ерунда! Он тонкий политик, он привык миромрешать дела. Тем более сейчас, когда он в двух шагах от могилы. Нет, Аркаша неспособен подставить мою дочь.