– Это почему? – Каталина с сомнением рассматривала выхваченные светом фар и медленно опускающегося солнца участки потемневших от времени стен. Видно было, честно говоря, паршивенько, местное светило и днем-то едва пробивалось сквозь разрывы в тучах, а сейчас облачность стала заметно плотнее, да вдобавок стал накрапывать дождь, и его редкие, крупные капли смачно бухали, разбиваясь о крышу.

– А ты сама подумай. У них одна за другой пропадают то ли три, то ли четыре группы, а они ни сном, ни духом. Не чешутся даже. Они просто обязаны были вычислить нас и обезвредить еще днем.

– Зная тебя, еще неизвестно, кто кого бы прихлопнул.

– Во всяком случае, попытаться обезвредить. Имей мы дело с регулярной армией, здесь такое бы началось! Все бы на ушах стояли.

– У нас вон крейсер пропал, и то…

Шутка получилась горькой. Костин лишь плечами пожал – жалеть самолюбие и патриотические чувства девушки он не считал нужным, но постарался ответить максимально объективно:

– Так у вас и решают не армейцы, а политики. Но здесь не политика даже, здесь, похоже, что-то вроде анархии. Ладно, помоги лучше…

Вместо костра, который согласно традиции просто обязаны разводить все путешественники, они воспользовались старой доброй спиртовкой. Голубоватое пламя озаряло их лица, окрашивая кожу в неестественный цвет, и отбрасывало странные тени. Костина это мало волновало, главное, чай кипятился исправно, а остальное ерунда. Вот только, как выяснилось, утром, выкидывая из кузова остатки груза, Каталина, не разобравшись, присовокупила к нему и все их пайки. Теперь она сидела с виноватым видом и, похоже, гадала, какие громы и молнии на нее обрушат. Однако здесь ее ждало разочарование, поскольку лейтенанту совершенно не хотелось ругаться. Обстановка, так сказать, не способствовала.

– Ну что же, пора открывать стратегический запас, – усмехнулся он и полез в кабину, чтобы вернуться с небольшим, плотным свертком.

– Булка? – удивленно подняла брови Каталина.

– Ага. Прихватил вчера у Марии, со стола. Итак, кладем на стратегическую булку тактическую колбасу, и… на, держи.

– А…

– А я – мужчина, потерплю. Ешь, это приказ. И только вякни мне тут про равноправие.

Вякнуть, как выразился Костин, ей очень хотелось, но есть хотелось еще больше, а колбаса пахла одуряюще вкусно. Так что девушка впилась в наспех сделанный кособокий сэндвич, будто никогда и ничего вкуснее в жизни не ела. Ну а пока она замаривала червячка, Костин вытащил из кузова пару банок тушенки и принялся их разогревать.

– В пансионе взял, для собственных нужд. Как чувствовал, что пригодятся…

Вскоре они уже ели вполне приличное, хотя и несколько непривычного из-за незнакомых специй вкуса, мелко нарубленное мясо, черпая его ложками прямо из горячих банок. Горячий, крепкий до черноты, обильно сдобренный сахаром чай подходил к такой трапезе как нельзя лучше. Самый большой минус – отсутствие хлеба, но голод вполне заменял мелкие недочеты на столе, работая лучше любой приправы.

Костин закончил первым. Отставил в сторону банку, откинулся спиной на копну сена и принялся с интересом разглядывать спутницу. Та быстро почувствовала его взгляд, подняла глаза на прихлебывающего чай лейтенанта и спросила:

– На мне что, цветы выросли?

– Не-а, – Костин зевнул. – Просто хочу понять.

– Чего именно?

– Насколько ты типична для своего народа.

– В смысле?

– В прямом. Я за тобой наблюдаю, и получается, что если ты самая обычная испанка, то разница в менталитетах наших народов не так и велика. Но я смотрю на жителей этой планеты – и выводы рождаются прямо противоположные. Но при этом ты ведешь себя привычно, а здесь люди ходят, как пришибленные. Особенно мужчины.

– Гм… Я не совсем типична, если тебя это интересует.

– Возможно… Вот ты скажи мне, милая, а тебя-то с чего в армию занесло? Только не надо говорить мне про феминизм и прочие радости жизни. Это все комплексы и дурость, а ты выглядишь адекватной. Такие, как ты, не борются за торжество феминизма во всем мире.

Каталина замялась на минуту, барабаня тонкими пальцами по колену. Костин ее не торопил, отчасти потому, что это могло вызвать обратную реакцию, а отчасти из-за невеликого своего интереса к вопросу. Если бы девушка смолчала или увела разговор в сторону, он бы не стал углубляться в тему, но она все же заговорила:

– Понимаешь, у меня отец был офицером. Потомственным.

– И что? У меня отец был потомственным фермером. Это привило мне стойкую неприязнь к земледелию в любой форме.

– Ты не понимаешь. Вот представь себе, что все твои предки защищали Родину. Представил?

– А чего мне представлять? – Костин пожал плечами. – Так и было. Все и защищали. У деда на стене наградной бластер висит, у отца шрам на полщеки. У нас, когда надо, сражаются все.

– Да оно понятно, – махнула рукой Каталина. – Наш фронтир в этом плане не слишком отличается от вашего. Эта планета, скорее, исключение. Дело не в том. Мои предки сделали военную службу даже не профессией, а образом жизни. И делом чести, если ты меня понимаешь.

– Ну, здесь на одно «если» больше, чем надо, – слегка обиделся лейтенант. – Думаешь, если мы от сохи, а не с атласных перин, то не знаем, как стоять и умирать?

– Да какие там перины, – обиды его Каталина, похоже, даже не заметила. Или мастерски сделала вид, что не заметила, хотя как раз это вряд ли. Не столь уж она была прожженная политиканка. – У нас и на поесть досыта денег не всегда хватало. Жизнь в Европе дорогая, а военный – профессия не слишком хорошо оплачиваемая. Но не суть. Мои предки – идальго, сражавшиеся еще во времена реконкисты. И вдруг все это закончилось.

– В смысле?

– Ну, понимаешь, у нас в семье было трое детей, два брата и я. Старший брат заявил, что не будет больше во всем этом участвовать. Вообще. Если страна не хочет ценить своих солдат, то это ее проблемы. Ну и подался в финансовую академию.

– Вполне логично, – Костин в очередной раз пожал плечами. – Если хозяин не кормит собаку, она рано или поздно сбежит, либо в конце концов отбросит лапы с голоду. Патриотизм хорош, но его следует поощрять материально. И вообще, жизнь прекрасна, когда в ней нет места подвигу.

– Вот-вот, он так же сказал. Другими словами, но суть ты поймал.

– А чего ее ловить? И так ясно.

– Ну и ладно, считай, что самый умный. Второй брат вообще связался с плохой компанией.

– С мальчишками это случается, – кивнул лейтенант, однажды сам едва не загремевший на пару лет. – В тюрьму сел?

– Хуже. На хрен.

– В смысле?

– Гомик он, – грубо ответила Каталина. – Пассивный. Подробнее объяснить? Могу даже с картинками.

Ну, вот вам и причина того нервного смешка там, на корабле. Банально… Однако же ей не позавидуешь… Но требовалось хоть немного снизить градус напряженности, буквально разлившейся в воздухе.