— Контролер вызывает третьего. Сообщите, видно ли свечение.

— Вижу через облака три указателя цели. Смиту послышалось "зеленые указатели цели" и он похвалил летчиков:

— Молодцы. А красные видите?

— Я только красные и вижу.

Объявление о воздушной тревоге передали по радио только в 10 часов 9 минут, и граждан попросили укрыться в убежищах. Жители сделали это, но с неохотой, так как все еще не верили в возможность реального налета. На железнодорожной станции Старого города выключили освещение. Многие крестьяне из восточных земель никогда прежде не слышали сигнала воздушной тревоги и теперь в смятении толпились, пытаясь найти убежища, о которых настойчиво продолжали твердить громкоговорители.

В 10 часов 10 минут летчики получили приказ бомбить указанные осветительными бомбами цели. С земли не было никаких намеков на обстрел, и Смит приказал бомбардировщикам опуститься ниже, чем это планировалось первоначально. Вскоре на город посыпались огромные фугасные бомбы.

В 4 часа 40 минут утра экипажи американской 8-й Воздушной армии получили информацию о двух главных целях предстоящего налета: Дрездене и Хемнице. 1-му авиакрылу был отдан приказ бомбить Дрезден: 450 "летающих крепостей" должны были бомбить сортировочную станцию и железнодорожный вокзал Нойштадта на северном берегу Эльбы. Штурманы получили указание взять курс на Торгау, а затем подняться вверх по Эльбе еще семьдесят километров до следующего крупного города — Дрездена. К 6. 40 экипажи уже сели в самолеты, но затем вылет на задание отложили, и первые самолеты взлетели только в восемь утра.

Над Зюйдерзее к бомбардировщикам присоединились 288 «мустангов». Половина истребителей должна была сопровождать бомбардировщики, а вторая половина — атаковать на бреющем полете подходящие цели.

Поскольку между Дрезденом и внешним миром связь прекратилась уже в первые минуты налета, то все подробности ужасного события дошли до Берлина только в конце дня. В предварительном официальном отчете речь шла о 100 000[24] погибших и полном разрушении древнего и священного города. Поначалу Геббельс отказался поверить в это. Потом он разразился рыданиями, а когда успокоился, то стал винить во всем Германа Геринга.

"Будь моя власть, я отдал бы этого трусливого и никчемного рейхсмаршала под суд, — возмущался Геббельс. — Его следует судить народным судом. На этом паразите огромное бремя вины из-за его бездействия и заинтересованности только в своем комфорте! Я ведь предупреждал фюрера".

Британцы узнали о бомбардировке Дрездена в шесть часов вечера по радио. Было объявлено, что это был один из самых крупных налетов, обещанных Рузвельтом и Черчиллем в Ялте. "Наши летчики сообщают, что поскольку зенитных орудий было мало, то они смогли пролетать прямо над целями не беспокоясь о своей безопасности, — сообщил диктор. — В центре города начались ужасные пожары".

Ранним утром 14 февраля Геббельс и его офицер по связям с прессой Рудольф Земмлер поехали на встречу с Гиммлером, который отдыхал в санатории своего старого друга, доктора Гебхардта. Это укромное местечко в Гогенлихене, в 110 километрах к северу от Берлина, стало неофициальной штаб-квартирой Гиммлера, который любил здесь бывать в одиночестве и тишине. Официальным предлогом для его пребывания здесь было лечение воспаленных миндалин, но на самом деле рейхсфюрера беспокоили нервы — его потрясло совещание у Гитлера накануне, когда Гудериан и Гитлер не на шутку сцепились из-за него.

За несколько дней до этого Геббельс за обедом по секрету сказал Земмлеру, что собирается заручиться поддержкой Гиммлера в его далеко идущих планах по изменениям в правительстве, в котором сам Геббельс хотел занять пост рейхсканцлера, а Гиммлеру предстояло стать главнокомандующим вооруженными силами. Именно в этот момент певец стал петь по радио отрывок из оперетты Легара "Не хватай звезд, дорогой". Фрау Геббельс расхохоталась, и Геббельс раздраженно попросил выключить радиоприемник.

Земмлеру не разрешили присутствовать на встрече Геббельса с Гиммлером, и на обратной дороге в Берлин царило молчание. Земмлер догадался, что беседа прошла не очень хорошо.

В полдень к Гиммлеру пришел еще один посетитель, генерал Венк, начальник штаба, которого ему навязал Гудериан. Ставший фактически командующим группой армий «Висла», Венк хотел как можно быстрее вернуться на фронт, где вот-вот должно было начаться наступление на правый фланг войск Жукова, но Гиммлер, прежде чем приступить к рассмотрению дел, предложил пообедать.

— После обеда я не смогу вести разговор. Мне надо торопиться на Одер, туда, где я должен быть, — прямо ответил Венк.

Зная, что его враги в Берлине распространяют анекдоты о том, что командный пункт Гиммлера находится в недосягаемой дали от линии фронта, Гиммлер прямо спросил Венка:

— Вы хотите сказать, что я трус?

— Я ничего не хочу сказать, рейхсфюрер. Я хочу быть там, где смогу выполнить свой солдатский долг, — ответил Венк.

Он объяснил, что будет вести боевые действия на восточном берегу реки, с тем чтобы выиграть время для укрепления линии обороны к западу от Одера и дать возможность спастись беженцам.

Проблемы, с которыми предстояло столкнуться Венку, еще не имели прецедента в боевых уставах. Группа армий «Висла» фактически представляла собой два фронта: первый, и самый главный, протяженностью 250 километров по реке Одер предназначался для защиты Берлина; второй защищал Померанию слабая, извивающаяся линия обороны по Одеру на западе и далее к востоку, к реке Висла. Еще дальше на востоке находились немецкие очаги сопротивления, одни совсем маленькие, другие побольше — на всем пути до Латвии. Одним из крупных оборонительных точек был Данциг, куда устремились несколько потоков беженцев из Восточной Пруссии, однако войска под командованием Рокоссовского, также устремившиеся к Данцигу, уже отрезали им пути отхода. Единственной надеждой оставалось перейти реку по льду к Нерунгу, узкой полоске земли, отделявшей Хафф от Балтийского моря.

Неожиданная оттепель ослабила лед в узком заливе, и единственный безопасный маршрут был отмечен знаками через каждые пятьдесят метров. Накануне ночью сотни фургонов, водители которых потеряли ориентиры в плотном тумане, провалились под лед, а толпы людей, ожидавших на южном берегу, были слишком напуганы, чтобы продвигаться вперед. Однако нарастающий гул русской артиллерии наводил еще больший страх и, как только туман рассеялся, тысячи людей пошли по льду в направлении косы Фрише-Нерунг, находящейся в восьми километрах. К утру первая группа беженцев увидела дюны, и по колонне пронесся крик: "К Нерунгу, к Нерунгу!". Люди бросились вперед, поскольку лед быстро таял под солнцем. В этот момент со всех сторон стали рваться снаряды, и возникла паника. Беженцы продолжали беспорядочно бежать, не обращая внимания на границы безопасного прохода. Многие добежали до берега, но около трети провалилось под лед.