— Это так. Он встретил ее, когда она была молодой девушкой, еще до того, как она обвенчалась с герцогом Хоксклиффом. Но он ее проглядел. Отец рассказал мне эту историю в прошлом году, когда умирал.

— Ах как мне жаль!

— Благодарю вас, это было к лучшему. Он был очень болен.

— Хорошо, что вы были с ним. А Деймиен тоже был рядом с его ложем?

— Нет, Деймиен не мог уехать из Испании. И потом, Деймиен предпочитает игнорировать наше настоящее происхождение и просто делает вид, что он действительно сын Хоксклиффа.

Элис сочувственно взглянула на Люсьена.

— Я же предпочитаю правду. Хотите услышать их историю?

— Да, очень.

— Джорджиана провела год в Сорбонне, чтобы закончить свое образование, прежде чем появиться впервые в свете. Эдуард — так звали Карнартена — был денди двадцати одного года и совершал большое путешествие по Европе. Он впервые увидел мою мать с ее соученицами в солнечный день, на занятиях по искусству в Версальском саду.

— Как романтично, — с улыбкой прошептала Элис.

— Да, но, к несчастью, он почти не обратил на нее внимания — был слишком занят французскими куртизанками. Когда отец увидел ее в следующий раз, она была свежеиспеченной молодой светской замужней дамой. Он понял, что совершил роковую ошибку, позволив ей уйти. Они были созданы друг для друга, но, конечно, было уже слишком поздно. — Люсьен не сказал вслух, какое наставление дал ему Карнартен в самый важный момент этого разговора. «Когда ты найдешь ее, мой мальчик, схвати ее в свои объятия и ни за что не отпускай. Другой шанс тебе, может быть, никогда не подвернется». — Он умолял ее развестись с Хоксклиффом, — продолжал Люсьен, — но она не захотела, потому что герцог ни за что не позволил бы ей взять с собой детей. Тогда у нее уже были Роберт и Джек. Как бы то ни было, мы с Деймиеном появились на свет. У Хоксклиффа были разные любовницы, у Джорджианы был Карнартен. Это все продолжалось тихо и мирно, пока нам с Деймиеном не исполнилось по четыре года.

— А что произошло потом?

— Видите ли, Карнартен был морским офицером высокого ранга. Время от времени ему приходилось уходить надолго в море. Когда мне было четыре года, он вернулся и узнал, что моя матушка утешалась в его отсутствие с…

— Неужели со своим мужем, герцогом? — изумилась Элис.

— Нет. Нет, для Джорджианы это было бы слишком банально, — сухо ответил Люсьен. — На сей раз то был сэр Филипп Престон Лоренс из «Друри-Лейн», актер, игравший в пьесах Шекспира и славившийся скорее своей внешностью, нежели талантом. И Джорджиана снова ждала ребенка.

— Господи! — сказала Элис, вспыхнув.

— Вы знаете моего младшего брата, лорда Алека?

— Конечно, — ответила Элис, — его все знают. Мой друг, Фредди Фоксхем, не купит даже жилет, не узнав, одобряет ли лорд Алек этого портного.

— Да, Алек таков. Это кровь человека, привыкшего жить напоказ, — с усмешкой сказал Люсьен. — Вы сделаете добрый поступок, если предупредите вашего друга ни в коем случае не садиться с ним за карты. Алек — шулер, и ему чертовски везет в карты.

— Предупрежу, — сказала Элис с улыбкой. — У вас интересное семейство, но вот что мне хотелось бы знать. Неужели вас совсем не беспокоит, что лорд Деймиен станет графом, а вы — нет?

— Совсем, — тут же ответил Люсьен. — Он этого заслуживает. И потом, я привык находиться в тени Деймиена и ничего не имею против.

— Люсьен, — возразила Элис, — я уверена, что вы не находитесь в его тени.

— Конечно, нахожусь, вы говорите просто из вежливости. И всегда находился. — Люсьен остановился, выжидая, пока Элис обойдет скользкое грязное место.

— Полноте, Люсьен.

— Это так, спросите кого угодно. Существует Деймиен и тот, другой. Другой — это я. Я ничего не имею против, правда, зачастую начинаешь казаться себе лишним.

Тихо и ласково рассмеявшись, Элис подошла к нему и погладила по спине.

— Я не думаю, что вы лишний. Если это вас утешит, то я считаю, что именно Деймиен всегда будет «другим».

— Разумеется, мисс Монтегю. — Люсьен грустно усмехнулся. — Это действительно очень большое утешение.

— Вот и хорошо. — Она весело улыбнулась ему; пестрые тени от листьев играли на ее гладкой кремовой коже. — Пойдемте же.

— А вы?

— Что — я?

— Расскажите мне об Элис Монтегю то, чего никто не знает.

Она бросила на него насмешливый взгляд.

— Вы имеете в виду какую-нибудь глубокую мрачную тайну?

— Да, вот именно!

— Сожалею, но таковой не имеется.

Люсьен улыбнулся и пошел дальше, проглотив замечание — прежде чем оно сорвалось с его губ, — что у него таких тайн столько, что достанет на них обоих.

— Тогда расскажите мне о чем-нибудь хорошем. Расскажите о самом лучшем дне в вашей жизни.

— Это нетрудно. Это праздник в честь моего десятого дня рождения. Отец подарил мне мою первую лошадь. Уже не пони — это означало, что я ужасно взрослая. Там были все.

— Все?

— Матушка, отец, Филипп, няня Пег. — Элис пожала плечами. — Это был мой последний день рождения перед тем, как заболела мама.

Почувствовав в ее голосе тщательно скрываемую горечь, Люсьен резко вскинул голову.

— Что с ней случилось?

Когда она взглянула на него, у него сжалось сердце при виде ее грустной, отчужденной улыбки.

— Она была полной жизни, деятельной красивой женщиной тридцати шести лет, но однажды у нее начался кашель, который становился все сильнее и сильнее, и через несколько месяцев она уже не могла подняться по лестнице, чтобы не задохнуться. Врачи не знали, что с этим делать. Сначала они думали, что это чахотка, потом — плеврит, хотя у нее не было никаких других признаков этих болезней. Наконец они обнаружили, что это скрытая опухоль в груди, которая распространилась на легкие. Они ничего не могли сделать. Ей давали от боли болиголов, а это вызывало у нее тошноту, и только.

— Мне страшно жаль, Элис, — тихо сказал он.

— Мне тоже. Она до конца оставалась женщиной изящной, с юмором. Я все еще помню, как сидела рядом с ее кроватью и читала ей светскую хронику из «Морнинг пост». Она подшучивала над светским обществом и говорила, как великолепно я буду выглядеть, когда дебютирую в свете. — Девушка замолчала. — Отец умер через два месяца, после того как упал с лошади, на которой ему не следовало ездить, совершив прыжок, который ему не следовало совершать, в особенности выпив целую бутылку дрянного джина.

Люсьен остановился и посмотрел на нее. Она окинула его нерешительным взглядом, словно не была уверена, стоит ли продолжать.

— Дальше, — мягко подтолкнул он.

— После ее смерти папа совсем развалился. Они очень любили друг друга. Мне кажется, он был рад умереть. Я так скучаю по ним! — Она отвела глаза. — Когда я смотрю на Гарри, я до сих пор вижу их. Я так рада, Люсьен, что он у Меня есть. Я для него все сделаю… — Здесь голос ее прервался, и глаза наполнились слезами.