двигается над этим забором, а оттуда долбит постоянно какой-то п***рас. Постоянно. Вот он — тах-тах-тах… То очередь даст, то просто постреляет…

Сам пойми, это с шести утра, грубо говоря, и уже вечер — четыре. Уже сумерки, ты уже просто на адреналине, ты е*ашишь как проклятый. Но стоит только присесть… Это было, грубо говоря, после обеда. Я присел и уже чувствую, что я просто зае*ался. А когда человек зае*анный, он уже эмоции свои не может сдерживать. Голова — да, она работает, но эмоции ты свои сдержать не можешь. Причем когда гибнут твои товарищи, и еще столько тяжелых «трехсотых». Тут как бы эмоциям нет управы.

И только я е*нул, разворачиваюсь, у Сола беру следующую гранату, чтобы зарядить, мало ли кто-то выйдет, выедет, мало ли, чего у них там в голове. Разворачиваюсь, и — бац! — как пешки на шахматной доске, все развалились в разные стороны. Спустя несколько секунд — оры, крики, ну… Неприятная картина вообще. То, что я говорил… Ахмай, парень, который медик, он брата в обед, грубо говоря, тяжелого перебинтовал, отправил на «Чекане»… Вот, пожалуйста, он — «двести». Его просто переломало пополам, от самых пяток до самой шеи разорвало. Очень жестко посечен. 95-й, пацан наш, его вообще напополам сломало. Просто в обратную сторону сложило, и все. Ванька — тоже, ему прилетел осколок. Много пацанов тогда погибло на этом месте. Там оставался крайний рывок до дома, до которого мы должны были дойти. Там оставалось метров 20… но 20 метров пацаны не дошли.

Турки на ливийской земле

— Нас вообще не зацепило. Я был от них метрах в двадцати пяти — и ничего. Тьфу-тьфу-тьфу, конечно, но х** знает, просто везение. Пыжик был ранен, его осколками побило. Простого мы с парнем одним, забыл позывной, перемотали, потом в дом уже всех занесли и опять «Чекан» вызвали. Всех загрузили и оттуда уже уе*али.

Это были 100 процентов турки. 100 процентов. Мы, когда вышли только на улицу, вот перед воротами, увидели тело, которое я добил. Он… ну, он не турок, но у него 103-й АК, а у нас — обычные «весла»[101]. А Рыжий непосредственно зае*енил в «Брэдли». Там сидели два типа, они вообще никуда не побежали. Выраженные турки на лицо. Как в фильмах, что в тачке, один в один настоящие турки. Но вот почему они не побежали, не могу понять. Почему даже не нацелились, тоже не могу понять. Но Рыжий, красава, их сразу забрал.

Быт после боя

— Все. Мы отошли, встали на прежние позиции, и все. Там уже пару-тройку дней мы пересидели, отъелись, отмылись.

Плохо, когда кто-то гибнет, или ранен, или еще что-то. Но об этом мы постоянно вспоминаем. После каждого боя конкретно все анализируется, вместе со всеми. То бишь делается работа над ошибками. Есть у нас день-два, мы просто после боя, что в «песках»[102], что было здесь, в Триполях[103], обязательно проводили разбор полетов. Где, кто не туда посмотрел, кто неправильно поступил.

Когда у нас наступает такой момент, когда мы уже закрепились, и нам говорят, что мы по любому несколько дней будем стоять, у нас начинается лютый быт. Что у нас в «песках» бочки таскали, что здесь — мы всегда пытались наладить быт, чтобы у нас все было четко. Здесь у нас российские каналы, сразу насосы, пылесосы, диваны… Грубо говоря, бой прошел, вечером, ночью отсыпаемся, день у нас идет на пополнение БК, подвоз всего необходимого.

Сразу собирается группа. Одни долбят пути отхода, другие долбят пути сообщения. Все это делается на следующий день и по максимуму. Ну а есть такие люди, как Бек, наш старшина. Мы там сразу с ним — водичку, насосы, диваны, кровати, пожрать что-нибудь намутить. Если молоко есть, мука есть, давай оладьи, блинчики.

Ну как бы после этого, кто погиб, да… Помянули, поговорили, вспомнили добрым словом… Они всегда в голове остаются. Тяжелые там, «трехсотые». Просто думаем. Главное, чтобы выжили, и все дальше будет хорошо.

А так че. По Триполям, вот это самый такой е*анутый штурм был. Его в словах сильно не передашь. Эмоцию тоже эту не передашь, как оно было. Было п***ец как страшно. В окружении было страшно. Это было похлеще, чем первый раз, когда я в пустыне столкнулся с этим вот непонятным существом. А тут все, ты понимаешь, что они и слева, и справа, и сверху, и снизу, отовсюду лезут. Они пытаются тебя просто уничтожить. Страшно. Неприятно. А так… остальные все штурмы…

Потом я уже стал командиром отделения. Пыжик уехал раненым, меня поставили «комодом». Дальше просто управлял своим отделением: проломы — бытовуха, проломы — бытовуха, и так каждый штурм.

Каждый штурм страшен. Застройка вообще очень плохая, очень некомфортная. Потому что миллион окон, миллион дверей, нет как у нас в России — коридор, и от этого коридора влево, вправо двери. Нет. Тут все на углах, все другое. Я говорю, что я не работал, грубо говоря, в городе, у меня не было вообще понимания. Вернее как… Понимание было, но как это работает, я вообще ни сном ни духом.

Респондент 10 «Смертные так не могут»

Первая операция (Ливия-2020, Триполи)

— Вообще было желание, было стремление к этому. Я в 15 лет твердо знал, кем я буду, был уверен в этом. Потом в какой-то момент приоритеты поменялись ненадолго, но в итоге дождался проходного возраста в 25 лет, потому что в Контору в какой-то момент не набирали до 25, и в 25 лет приехал устраиваться. До этого служил в армии, контракт у меня не задался.

— Откуда о Конторе узнал?

— Интернет. Всемогущий интернет. Знакомых никаких в Конторе не было, все знакомства приобретал в процессе. Пришел в 2018-м в начале января.

— Соответственно, первая твоя боевая операция была…