Готов поражать! (Ливия-2020, Триполи)

— Во время штурма еще вот этот дом. Это не 18 марта, это 6 апреля было. Занимали район, который находился на высоте. Нам не надо было идти в гору, после него начиналась низина. Когда мы его взяли, занимали этот район. Время было утреннее, солнце только встало. Заняли дом и в процессе передвижения по улице заняли оборону в доме. Я пошел наверх: у дома была как колодец лестница… ну, как спираль лестница. Дверь выходила на крышу, за спиной был витраж.

Чисто теоретически, это я сейчас понимаю, что, если открыть дверь на крышу стоя в этой двери, витраж будет видно. Я не учел этот момент, что сзади витраж. Поднялся на лестницу, открыл дверь, выглянул… То есть начал нарезать угол… Ну, в том плане, что выглянул не как долбо*б: открыл дверь и вышел. Открыл дверь, начал нарезать угол, чтобы посмотреть в южном направлении. Оставить север, запад. То есть в направлении запад, там наиболее вероятный участок был, откуда могут отработать. А за спиной у меня были дома, которые еще не взяли наши.

Меня увидели в этот витраж, но я уцелел благодаря тому, что на мне была очень хорошая каска, а за спиной — помпарь[114] «Магнум ЗР-7». Он был вставлен у меня в «Скорпион» и был допом. Пуля попала в рукоятку, изменила траекторию и плашмя мне щелкнула по затылку, по шлему. У меня в шлеме во внутренней части вмятина с пятирублевую монету — по радиусу, миллиметра три вмяло. Ощущения крайне неприятные.

Я в тот момент был… Как в мультике «Том и Джерри», когда кот принимает форму мебели, когда скатывается… Я точно так же скатился по лестнице, в бронежителе с пулеметом. Я даже не помню, как это сделал, очень технично, как змея. Оказался на первом этаже и просто в состоянии «уау», с дыркой в шлеме, дальше выскакиваю к своим товарищам, кто был рядом… нашел их во дворе. Когда все поняли, в чем проблема, мне сказали: «Не, братан, давай по тормозам, поедем в госпиталь, это ах**нное сотрясение мозга». На что я сказал: «Не-не-не, друзья, я с вами».

Закончил этот штурм, и в концовке получилось так, что в конце этого штурма пришлось очень много стрелять из закрытого помещения двум пулеметчикам. Мне и второму пулеметчику. Пришлось работать из двух пулеметов, и это добило… Но финишем на все это был выстрел из «Шмеля»[115], который я, просто ввиду того что уже контузия и оглушен был на правое ухо, просто не услышал. Начал выходить из двери, и когда у меня перед глазами пролетел стартовик, я понял, что у меня брови просто улетели вслед за ним. Приблизительно неделю никто не мог понять: улыбаюсь я либо хмурюсь — у меня просто брови съе*ались со стартовиком.

— Борода не съе*алась, кстати?

— Нет, я в маске был. Вот это была просто жирная точка того дня. После этого я попытался еще кому-то сказать, что щас мы пойдем и всех нае*нем, но мне стало категорически х**во. Меня сильно контузило, прибежал медик с разведки, поставили капельницу… то есть меня ночью на «фишку» не ставили, в щадящий режим пацаны положили, просто поставили капельницу. Проспался, утром встал и был готов поражать.

Есть такая фраза у одного из взводов четвертого отряда: «Готов поражать». Почему? Потому что ты не можешь сказать… Вот ты занял позицию, и как у тебя обстановка на позиции? И что ты ему скажешь: наблюдаю?.. Нет. «Я готов поражать». В смысле, что вот прямо сейчас никого нет, но придут — и я готов. Стало таким взводным девизом.

— А от первого снятого тобой духа были какие-то моральные сложности?

— Никогда. Мне еще в армии объяснили… в армии еще привили, что нельзя подразделять угрозу по возрастному и гендерному признаку. То есть если это 70-летний старик — это не значит, что он не может в меня выстрелить, или если это 5-летняя девочка — это не значит, что она не обклеена, мать его, пластидом. Опасность не делится по гендерному и возрастному признаку. Это просто опасность. Опасность ликвидируется. Все.

Без пафосных речей, как у американских снайперов: «Стреляя в духа, чувствую отдачу винтовки». Нет. Не отдачу винтовки, все равно есть ощущения, что… ну… ты забираешь у человека жизнь. Не то чтобы там в глубокую философию или мораль ты ударяешься, но это сродни облегчению. Он перестал стрелять в меня, он перестал стрелять в моих кентов, уже все стало проще. Это сродни облегчению. Совести нет, все это сказки.

Респондент 11 «С русскими не хотят сталкиваться»

Начало работ (Сирия-2017, Хувейджа Катыа)

— В Контору я угодил через знакомого, сейчас он мой замкомвзвода, а на тот момент был просто бойцом. Служили мы с ним вместе еще на контракте в спецназе ГРУшном, познакомились там. Он ушел с контракта, первый пришел в Компанию, пробыл командировку, как раз застал поля Шаир в 17-м году. Это Сирия.

После его приезда в отпуск уже позвал меня, я пришел и вот так и попал. Целенаправленно шел в разведку, так как сам всю жизнь служил в разведке. Попал в разведку на следующие должности: сначала помощник гранатометчика, но так как гранатометчика не было, был гранатометчиком. Наш взвод тогда, в 2017 году, только формировался, после сокращения.

— Ты в какой ШО попал?

— Сразу в «четверку». Тогда у нас командир был такой, Зима, Царство ему Небесное. Взвод формировался, ну и маленький был, уже закончились бои, когда я приехал. К сожалению. Может, и не к сожалению — не знаю, как получилось бы.

Застал я штурм острова. Приехали мы на остров этот, прошли — утром выдвинулись, зашли на него, подняли плотины. Все мосты смело. Остались на острове мы