Я просто стою и думаю: «Да ну нах**». Опускаю голову и понимаю, что не могу поднять левую руку — у меня из левой подмышки торчит кусок размером, наверное, с сигарету. От мины. Думаю: «Них** себе, как здорово».

Пытаюсь согнуть руку — не могу. Думаю: «Надо этот вопрос как-то решать», и я сделал то, чего нельзя сделать по медицинским наставлениям. Я вытащил осколок сам. После этого рука дернулась, заработала. Начали помогать тем пацанам. Кто в сознании, те, кто стоял рядом, стали помогать ребятам. Были «трехсотые», мы стали оттягивать их. После того как оттянули, погрузили «двухсотых», организовали эвакуацию «трехсотых».

Все, отошли, заняли рубеж, и в течение следующих трех дней… четырех… да, следующих четырех дней мы активно укрепляли рубеж, который заняли. Причем не договариваясь ни с кем. Все молча понимали, что нужно делать. Мы посчитались на выходе, и… то есть тех, кто стоял на ногах… и нас оказалось восемь… всего лишь.

— А было?

— Двадцать восемь.

Бог войны (Ливия-2020, Триполи)

— Что из поведения противника в этом бою запомнилось?

— Честно, про этот бой я не могу сказать… не обращал внимания на их… ну, модель поведения. Действия были у них вообще непонятные на тот момент. Они и в дальнейшем были непонятные. Я потом выходил к союзникам, то есть к ливийцам… Там тоже была ситуация. Мы заняли рубеж, закрепились, и, соответственно, после закрепления нужно было налаживать коннект с соседями, чтобы в случае чего я хотя бы визуально их себе представлял… представлял командира взвода, чтобы мы друг с другом стреляться не начали. Х**овая политика с союзниками стреляться, так-то.

Я пришел, спросил, где дженерал, с кем вообще потарахтеть, и увидел просто… Ну, я назвал этого чувака богом войны. Это тип ростом, наверное, метр девяносто пять — метр девяносто шесть, достаточно высокий. Очень худой, с о-о-огромным афро на башке. Именно с афро. В ливийской форме, в тапочках. Вот просто стоит — он меня не видит, смотрит сквозь меня. В тапочках… Самое главное — в тапочках! Они были во-о-о-от такого размера, розового цвета медведи. Вот именно тапочки меня и задели. Они надевались не как ботинок, а как носок.

Он вышел с гранатометом на крышу, увидел духов и такой просто: «Аду!»[110]… Бац! Выстрелил, зашел, со своими о чем-то поговорил, со своими кентами вышел, второй зарядил. Бац! И я думаю: «Они так и воюют?» Ну, то есть я… Это бог войны, я не могу его назвать по-другому. Смертные так не могут, стопудово.

— А из поведения союзников, ну и противника тоже, что можешь вспомнить?

— Ну, у противника, как сказать… Я не могу назвать это глупостью, я не такой военный стратег, я обычный солдат. Мне просто интересно: вот какой смысл их войны «посменно»? Вот они приезжают, за неделю закрепляются, им передают опорники или че-каво, и они дикарями там сидят. Не, их там снабжают: похавать, БК и так далее. Но они не понимают, что происходит вокруг, где мы стоим. Начинают ездить, что-то искать, где-то приезжают, где-то получают п***ы. И начинается просто: каждую неделю у тебя новый противник по факту. В том плане, что это просто другие батальоны, другая рота, просто командир поменялся. Другие люди совсем и модель поведения другая. Вот это очень интересно по-своему, но я не понимал: зачем? Почему нельзя воевать людьми, которые знают местность? Это огромный плюс был бы. Но они этим не пользовались.

Удивило, что они вообще не пользовались инженеркой. Абсолютно. Вообще ничего не минировали. По крайней мере это в Триполи было. Как бы инженерная подготовка должна же быть в армии, а они этим не пользуются. Честный бой, там у них есть какое-то понятие, что только на стрелковом оружии, хотя прекрасно пользовались и танками, и ЗУшками, и всем остальным. Но минки почему-то нет.

Небо удивило, что какая-то х**ня летает, и постоянно надо от нее прятаться. Постоянно тебя кто-то хочет найти. Ну и то, о чем не пишут ни в одном учебнике и не преподают в армейских вузах почему-то: самое прекрасное в городском бою — это комфортное тыловое времяпрепровождение. Потому что у тебя мягкая кровать, у тебя есть чистая вода, у тебя есть горячая вода, у тебя есть на чем приготовить, у тебя есть крыша над головой, и это прекрасно. У тебя есть все. В этом плане это огромный бонус. В учебниках об этом почему-то не пишут.

— Под «Байрактары» [111] попадал?

— Под сам выстрел не попадал, но над нами один раз работал «Байрактар» на самых первых позициях. Оттуда было видно эти небоскребы, отель, этот, как его… все время забываю. Огромный отель там стоит, очень красиво. Я на «фишке» в бинокль нет-нет, да смотрю: вот бы туда. Вот бы туда дойти до моря, скажем так. Но не получилось, к сожалению. Но, я думаю, все впереди, скажем так.

Пока есть два человека, они будут искать третьего, чтобы он занялся этой работой. Поэтому, я думаю, еще будут шансы.

— А первый бой у тебя все-таки в Сирии случился?

— Мы стояли на заводах «Газ», «Зил»[112], это уже после штурма Дейрика. Просто катались в сопровождении, с вояками, и когда переехали в сторону реки, оттуда с ЦПВСом[113] ездили на сопровождение с генералом. Это нельзя назвать боем, просто ездили покошмарить духов с другой стороны реки… Либо просто по пустыне какого-то дятла могли шугнуть, чтобы он возле дороги не терся. Не столько по цели… По цели — это по духам, с другой стороны реки. Ничего