— Все в сборе. Будут здесь в течение часа. Джолли уже в городе.

У окна второго этажа, глядя вниз, стояла женщина. Неожиданно она повернулась и отошла в глубь комнаты, словно ее кто-то позвал.

— Если этот рыжий решит ввязаться в схватку, — сказал Малвени, — он мой.

— Можете забирать.

Человек с двумя ведрами торопился через улицу — теперь уже в обратном направлении; на каждом шагу из ведер плескала вода.

Шериф Тарп не вернулся. Не было видно ни Пиндера, ни Моргана Парка, ни Боди Миллера.

Мамаша О'Хара постелила на стол белую скатерть; завтрак был обильный.

— Вам должно быть стыдно, — внушительно проговорила она. — Девушка полночи не спала, терзая свою хорошенькую головку, беспокоясь. И все из-за вас.

— Из-за меня?

— Она заболела от беспокойства. А все вы да этот Боди Миллер.

В этот момент распахнулась дверь и вошла Мойра. Ее темные волосы были завязаны на затылке свободным узлом, глаза на бледном лице выглядели необычно большими. Она избегала моего взгляда, и это было хорошо, потому чтo сегодня я не имел права выказать слабость — даже перед ней.

Появился Чепин, а следом за ним полковник д'Арси. Я узнал его сразу. За ним Джейк Букер. Он был довольным собой. Едва они расселись, вошел Джим Пиндер.

— Рад видеть вас, Джим, — проговорил я; по его глазам было заметно, насколько ранчер потрясен моим приветствием. — Мы вели войну в чужих интересах…

Пиндер стоял, положив руки на бедра, и рассматривал собравшихся. Чепина он знал, о д'Арси слышал, но если и был знаком с Букером, то ничем этого не показал.

Повернув голову, я взглянул на адвоката.

— Это мирная конференция, Букер. Война в этих местах сегодня заканчивается.

Стряпчий смотрел на меня, мигая; его худое лицо туго обтягивала кожа. Он был заметно обеспокоен. Уже в силу профессии Букер привык знать о происходящем немного больше, чем все остальные. Здесь же ему был уготован сюрприз, и он еще не решил, как реагировать.

— Я ничего не говорил о мире, — решительно заявил Пиндер. — Я пришел, потому что понял, вы хотите продать…

— Нет. Продажа не состоится. Ранчо принадлежит мне, и я намерен его удержать. Но мы организуем движение за мир. В нем участвуют Кей Чепин и шериф Тарп. Чепин подключил также всех городских торговцев и бизнесменов. Вы можете присоединиться или остаться в стороне — дело ваше. Но если вы не будете с нами — вам придется делать все закупки в Силвер-Рифе. Хеттен-Пойнт будет для вас закрыт. Каждый из нас, участников этой войны, возьмет на себя обязательство поддерживать мир — обязательство, вступающее в силу завтра на рассвете.

— Вы убили моего брата.

— Он охотился за мной. Это большая разница. Смотрите, — сказал я, — эта война дорого вам обошлась. Вы нуждаетесь в деньгах. Да и мы все — тоже. Подписывайте — или не сможете перегнать скот для продажи. Все знают, что вам хватит храбрости встретиться со мной лицом к лицу. Но что это докажет?

Пиндер упорно смотрел прямо перед собой. Однако то, что я говорил, было логично, и он понимал это.

— Я обдумаю, — сказал он наконец. — Но мне нужно время.

— Это займет у вас не больше двух минут.

Он поднял глаза и твердо посмотрел на меня. Пиндер знал, что я стрелял быстрее. Но именно я заговорил о мире. Я знал, что эта война обошлась ему дорого — ни один человек в здравом уме не хотел бы ее продолжать.

Неожиданно на лице Пиндера появилась кривая усмешка. Он пожал плечами.

— Вы давите на меня, Бреннан, — нехотя проговорил он. — Но пусть будет мир.

— Спасибо.

Я протянул руку. Он посмотрел на нее, потом пожал. Кэти О'Хара наполнила его кружку. Пиндер взглянул на кофе, потом перевел глаза на меня.

— Мне нужно перегнать скот. Единственный путь, на котором есть вода, лежит через ваши земли.

— Что ж в том плохого? Только чтобы это заняло не больше недели.

Открылась дверь, и на пороге, поддерживая Кеневейла, появился Фокс. Кеневейл выглядел бледным и истощенным, но глаза его смотрели с привычной настороженностью, а во взгляде сквозило любопытство.

— Мисс Мойра может подписать за меня. Она хозяйка. Но я за мир.

— Вы тоже подпишете, — настаивал я. — Мы хотим перекрыть все.

Джейк Букер слушал настороженно и молчал. Похоже, он не знал, как надо отнестись к происходящему. Но теперь решил вмешаться.

— Все это вздор, сами понимаете! Оба ранчо принадлежат мне. У вас двадцать четыре часа на передачу имущества.

— Никуда мы не уйдем, Букер. И вам не удастся нас выгнать.

— Вы мне угрожаете? — адвокат был прямо-таки счастлив, что шериф слышит каждое слово.

Я сделал вид, что пропустил его слова мимо ушей и, желая потянуть время, медленно цедил кофе из кружки.

— На чем основаны ваши претензии на право владения «Боксед-М»? — спросил я наконец.

— На купчей, — отозвался Букер. — Ранчо было передано Джею Коллинзу, ганфайтеру. Коллинз был убит. Наследовал ему племянник. У него я и купил «Боксед-М».

Кеневейл посмотрел на меня и, слегка улыбнувшись, кивнул.

—Вот, значит, в чем дело…

— Джейк, — сказал я. — Позвольте представить вас Джею Коллинзу.

Я жестом указал на Кеневейла. Букер уставился на него, мы увидели, как он побледнел. Он начал было что-то говорить — но поперхнулся и замолчал. Наверное, впервые в жизни ему не удалось подыскать нужные слова. Однако все понимали, что в истинности моего утверждения он не сомневается. Образ Кеневейла вполне согласовывался со всем, что знал Букер о Коллинзе.

Мойра пристально смотрела на Кеневейла; тот улыбался.

— Вот почему я так много знал о вашей матери. Она была единственным человеком, которого я по-настоящему любил… Пока не встретил племянницу.

— Мама рассказывала о вас, но я никогда не предполагала…

С трудом оторвав от нее взгляд, я посмотрел на Букера. За несколько минут половина его планов потерпела крах, а я знал, что в подобных случаях половина всегда оказывается почти равной целому.

Однако Букер все еще отчаянно искал выход. Он понимал, что мы не блефуем и что любой суд признает законность прав Кеневейла. Букер сосредоточенно рассматривал свои руки, и я буквально видел, как в голове его бьются вопросы: «Куда теперь? Что теперь?»

Итак, карты были выложены на стол, но дальше мне предстояло продвигаться в потемках. Я надеялся, что потрясенный первым ходом Букер просчитает, будто я знаю куда больше, нежели говорю. Уверенность в правоте у меня была, а вот доказательств не было.