— Ну и что мне делать в таком случае? Завести машину и ждать, когда выхлопные газы решат проблему за меня?

— Нет, — сказал я, — тебе надо трижды посигналить. Дай три сигнала, как можно громче.

— А ты услышишь?

— Услышу, не бойся, — заверил я. — Таким образом ты меня предупредишь, а после этого убирайся отсюда как можно скорее.

— Как?

— На заднем дворе изгородь невысокая — всего-то футов пять, не больше. Сможешь через неё перелезть?

— Ну, если за мной будет гнаться разъярённый хозяин дома, думаю, не просто перелезу — перелечу через неё, — ответила Кэролайн. — А что потом? Бежать?

— Чем меньше внимания ты к себе привлечёшь, тем лучше. Беги до следующей улицы, заверни за угол и смешайся с толпой пешеходов.

— А куда мне идти? Я не знаю этого района.

— Иди в любую сторону — рано или поздно выйдешь к метро. Никто не будет гнаться за тобой. И в любом случае всё это — чистая теория, поскольку мы уедем отсюда вместе, когда я освобожусь.

— Как скажешь, Берн. Чёрт! Хотела бы я быть такой же спокойной! Ну ладно, расскажи, как ты проберёшься в дом.

— Сейчас увидишь. — Мы вышли из гаража, я нажал кнопку, и ворота плавно поехали вниз. Я повёл Кэролайн по дорожке вокруг дома, где-то на полпути к двери остановился и показал рукой:

— Видишь?

— Вижу что? Боковая дверь, но ведь ты говорил, что все двери на сигнализации.

— Справа от двери.

— Справа? Да ничего там нет!

— Посмотри внимательней, — настаивал я. — На уровне глаз. Что ты видишь?

— Чёрт его знает! Какой-то белый прямоугольник. Я бы сказала, что это похоже на кошачью дверь, но только ни одна кошка так высоко не запрыгнет. Кенгуру, может, и запрыгнет, но для кенгуру дверка маловата. Так что же это?

— Молочный люк.

— Молочный люк? Что за хрень такая?

— Это своего рода отверстие, — объяснил я. — Отверстие в стене, с обеих сторон закрытое дверками. Молочник открывает дверь снаружи и ставит внутрь бутылку молока, а хозяин достаёт её изнутри. Понимаешь?

— Здесь что, до сих пор существуют молочники?

— Не думаю, — сказал я. — Но в то время, когда строились эти дома, молочники функционировали. В полный рост. Полагаю, что в домах, облицованных металлическим сайдингом, молочных люков уже нет, но здесь — видишь? — другое дело. Хотя Мейпсы и замуровали угольный люк, они вряд ли стали связываться с молочным. Кому он мешает? Если его заложить кирпичом, это явно не украсит фасад. А у тебя в доме не было молочного люка?

— В квартире на двенадцатом этаже? Молочники, к сожалению, не летают.

— Ну а я вырос в доме. Мы всё время пользовались молочным люком. Вернее, я пользовался. Как-то вернулся из школы, а мамы не было дома. И я залез в дом через молочный люк.

— Сколько лет тебе было тогда, Берни? — спросила Кэролайн.

— Не помню. Одиннадцать, может, двенадцать.

— Ты был меньше ростом, — скептически заметила она.

— Ну и что?

— Да то, что с тех пор ты вырос, а молочный люк — нет. Посмотри на себя. Как ты собираешься пролезть в эту крохотную дырку?

— Не волнуйся, пролезу, — сказал я, но Кэролайн явно не разделяла моей уверенности. — Я проделывал это неоднократно. В последний раз, если не ошибаюсь, мне было уже семнадцать лет, а то и больше, и ничего! — продолжал я убеждать её. — Никто не верил, что я смогу протиснуться туда, даже когда мне было двенадцать: просто отверстие кажется меньше, чем оно есть на самом деле. А я кажусь больше, чем есть.

— Ну а что на той стороне люка?

— Не знаю пока, потом расскажу. Обычно он открывается в шкаф.

— А что, если внутренняя дверь заперта? — Перехватив мой молчаливый взгляд, Кэролайн тяжело вздохнула. — Прости, Берн, забыла, с кем говорю. Ну ладно, предположим, ты отопрёшь ту дверь. Но всё-таки, представь себе, что будет, если ты не пролезешь в это игольное ушко?

— Тогда я очень быстро вернусь, — сказал я, — и мы с тобой поедем в какой-нибудь бар и хорошенько напьёмся.

Да будет вам известно, что самое главное — просунуть в отверстие голову.

Это — правило для начинающих, но, конечно, оно подходит не для всех. Если ты весишь, к примеру, четыреста фунтов, твоя, извините, задница, безусловно, застрянет в проёме, через который легко пройдёт голова. (Я вспомнил толстяка в дорогом костюме, который так щедро заплатил мне за «Тайного агента». Вот ему бы не следовало пробираться в дом этой дорогой — скорее верблюд пройдёт сквозь игольное ушко…)

Однако в целом этот принцип работает, что новорождённые младенцы доказывают каждый божий день. Раффлс инстинктивно действует таким же образом: если его усы щекочут стенки отверстия, он не полезет внутрь, скорее отойдёт и сделает вид, что вообще никогда туда не собирался.

Молочный люк в доме Мейпсов был достаточно велик, чтобы вместить мою голову, усы и даже уши. Я надел перчатки и приступил к работе.

Перво-наперво я занялся маленьким крючком, который следовало откинуть, чтобы открыть дверь. Это даже не замок, а просто устройство, не позволяющее двери самопроизвольно распахиваться. Крючок не откидывался: время и несколько слоёв краски заклинили его намертво, так что мне пришлось прибегнуть к помощи ножа.

Внутренняя дверь также закрывалась на крючок. Я достал инструменты и просунул в отверстие руку. Четырехдюймовый отрезок гибкой стали отогнул крючок так быстро и просто, как будто был сделан специально для этих целей. Внутренняя дверца приоткрылась, но, когда я попытался распахнуть её настежь, она не поддалась. Ей явно мешало что-то мягкое: стоило нажать посильнее, она открывалась, но, как только я убирал руку, снова захлопывалась.

Я посветил в темноту фонариком и конечно же сразу понял, в чём проблема: внутри дома люк открывался в платяной шкаф, и мне мешала висевшая там шуба.

Пришлось ещё раз просунуть в щель руку и пошуровать в шкафу, отодвигая вбок вешалки. Вскоре я расчистил достаточно места, чтобы раскрыть дверцу настежь. Я убрал инструменты и фонарик в задний карман и, не снимая перчаток, осторожно засунул в отверстие голову, а затем — плечи. Это было непросто, но я сжался, как мог, постаравшись принять форму угря, произнёс краткую и страстную молитву Санта-Клаусу, известному своими проникновениями в дома через дымоход, и принялся, извиваясь как червяк, ввинчиваться в молочный люк.

Надо сказать, что в этот момент меня захлестнула волна ностальгии. Не только по тому первому, магическому разу, когда я понял, что могу войти в дом независимо от того, заперт он или нет. Тогда я как раз ничего противозаконного не делал. Меня оставили на улице по чистой случайности, так что я имел полное право войти к себе домой, однако возбуждение и нервный трепет я почувствовал сразу же.