– Это хорошо, что кончаются деньги. Плохо, когда их у девушек много, они бог что думают о себе. – Шкель встал, вышел изо стола, подошел к Анжелике и, словно врач стал внимательно ее рассматривать. Она даже подумала, что он попросит ее сейчас раздеться. Но он не попросил. – А ты неплохо для своих лет выглядишь. Даже стала еще красивей. И как тебе это удается?

– Не знаю, так само собой получается.

– Ладно, может быть, я и возьму тебя. Но это работа не простая, тут нужна полная самоотдача, – ухмыльнулся он.

– Я готова ко всему.

Анжелика рассматривала Шкеля. За те годы, что они не виделись, он стал еще противней, еще толще, раздавшись вширь, словно бочка.

– Ты не кручинься, все будет хорошо, если будешь послушной. Видишь, я тоже перебрался в Америку. Сначала было тяжело, но теперь бизнес налаживается, – говорил Шкель, ходя кругами вокруг нее. – Держись за меня, и ты увидишь, что сделала правильный выбор. Но если что-нибудь выкинешь из старого репертуара… Я не один в этом деле, и даже при желании не смогу тебя защитить.

– Я понимаю. Я буду послушной.

– Как тебя жизнь допекла. Я-то думал тогда… – Но что он тогда думал, Шкель говорить не стал. – Чего-нибудь еще хочешь сказать?

– У меня есть одно маленькое пожелание.

– Пожелание? – удивился он. – Ну давай свое пожелание. Если оно совсем маленькое.

– У меня в России остались дети. Бывший муж не разрешает мне с ними видеться.

– Ты хочешь, чтобы я их выкрал бы для тебя, – загоготал Шкель.

– Нет, этого я совсем не хочу. Но я боюсь, что кто-то меня узнает, и детям в конце концов станет известно, чем я занимаюсь. Вот я и прошу, можно я немного загримируюсь. Хуже я не стану, но узнать меня будет сложней.

Просьба Анжелики повергло Шкеля в задумчивое состояние.

– Ладно, попробуй. Но, предупреждаю, если мне не понравится, будешь работать со свом лицом.

– Я согласна.

– Вот что, приходи завтра с вещами, я тебя определю, где жить. С этого момента ты будешь под моим присмотром. Все поняла?

– Да.

– Вот и хорошо. Видишь, как в жизни все оборачивается. Думала ли ты в те времена, где мы снова свидимся?

– Конечно, нет.

– И я не думал. А свиделись.

Это был первоклассный гример, которого привел Милтон. Изменить внешность Анжелики нужно было не совсем по той причине, что она привела Шкелю, она действительно боялась, что ее опознают, но не из-за детей, ее могли узнать те люди, с которыми она встречалась за время проведения конференции. А бы если это произошло, это автоматически означало бы провал.

Гример не скрывал восторга от внешности Анжелики, но это не помешало ему начать свою работу. Это было в полном смысле этого слова великое преображение. Золотистые густые длинные волосы, которыми она так гордилась, были безжалостно укорочены и перекрашены в жгуче черные. Белая кожа лица благодаря тональному крему стала смуглой, брови превратились в правильную полуокружность, стали густыми и черными. Чуть-чуть изменилась форма носа, а губы немного были приподняты вверх.

Лепка нового образа длилась не меньше трех часов. Когда гример довольный свой работой поднес к ее глазам зеркало, то Анжелику охватило странное чувство. Она узнавала и не узнавала себя, это была одновременно она и другая женщина. Ее невольно охватило ощущение раздвоенности, теперь Анжелик стало двое: одна настоящая и другая только что возникшая под умелыми руками этого человека.

Все это время Милтон находился в комнате и внимательно следил, как изменяется сидящая неподалеку от него женщина. И сейчас он смотрел на нее не с меньшим изумлением, чем она на себя.

– Ну как? – спросила Анжелика.

– Замечательно. Вы стали другой, но не менее прекрасной.

– А меня можно узнать?

– Если только как следует приглядеться. Вы похожи на себя, но при этом совсем другая. А мало ли похожих друг на друга людей.

Анжелика вздохнула.

– Придется привыкать к своему новому облику. Надеюсь, это не надолго.

Гример удалился. Анжелика отметила, что за время своей работы он не задал ни одного постороннего вопроса.

– Он знает, зачем это все нужно? – спросила Анжелика.

– Что вы, мы сказали, что вы начинающая актриса и хотите попробовать себя в одном спектакле, но так, чтобы вас не узнали. Между прочим, это один из самых известных гримеров Голливуда, он гримирует многих всемирно известных звезд. Сначала он даже и слышать не хотел об этом заказе, но когда ему показали вашу фотографию, он тут же согласился. Причем, бесплатно, хотя за свою работу он берет сумасшедшие гонорары. Ваша внешность способна творить чудеса.

– Способна ли она нам помочь выполнить задание – вот в чем вопрос? Мне пора идти к моему новому шефу – Шкеля. Кто бы мог подумать, что наши дороги пересекутся еще раз, да еще в такой дали от отчего дома.

– Нас очень беспокоит то, что он вас знает, – сказал Милтон.

– Меня это тоже беспокоит, но уже ничего не изменишь. Только он способен мне помочь пробраться на остров. А то, что он меня знает, в этом есть свои преимущества.

– И какие же?

– Он верит мне больше, чем другим.

– После того, что произошло между вами. Не кажется ли вам, что это странно.

– Именно поэтому и верит. Он знает, что от меня можно ждать многого, но я никогда не совершаю предательства и подлостей и что я, быть может, самая честная стриптезерша в мире. Он будет за мной следить, относиться крайне настороженно, но при этом по своему доверять. Разумеется, в определенных пределах. Но и этого совсем не мало. А теперь мне пора.

Шкель смотрел на Анжелику и не мог оторвать от нее глаз.

– Это ты? Не может быть. Ты, пожалуй, стала даже еще привлекательной. Вся публика будет по тебе сходить с ума. Успех обеспечен. – Его глаза загорелась от предвкушения. – Ты будешь гвоздем сезона.

– Вы преувеличиваете?

– Ничего я не преувеличиваю. Я в таких вещах не ошибаюсь. Вот увидишь. Как там тебя сейчас величать?

– Арабелла, – подсказала Анжелика.

– Арабелла, – усмехнулся Шкель, – мотай за манатками и возвращайся. Я тебя поселю в один дворец, который я снимаю. Мне надо, чтобы ты была бы у меня под рукой. В любой момент может прийти приглашение на гастроли. Поэтому будешь жить там, где я тебе скажу. И надолго не отлучаться. Тебе все ясно?

– Да, я согласна.

– Тогда подпиши этот контракт.

Шкель протянул ей пару отпечатанных по-английски листков. Анжелика стала его внимательно изучать. Это был контракт не на устройства на работу, а на продажу себя в рабство. Он был на два года, и на этот срок подписант полностью поступал в распоряжении к Шкелю, вернее, компании, которую тот возглавлял. Никаких реальных прав, подписавший этот документ, не получал.