Улетала Берта в день, когда дома уже клеили обои, а в ванной, ругаясь и охая от восторга, обе бабушки спорили о цвете полотенец. Упаковку роскошных махровых простыней накануне привез Саня:

– Вот вам подарок. К окончанию ремонта.

Бабушки, сбитые с толку происходящим – приезд совсем взрослой внучки, подарки, стремительный ремонт, сделанный не без помощи явно влюбленного Сани, ежевечерние свидания Берты, – пытались как-то упорядочить сумбур в своих чувствах. Но у них ничего не получалось.

– Надо с Бертой поговорить. Уж больно она стала…

Какой она стала, они точно определить не могли.

Прощание было громкое, никто никого не слушал, все старались наверстать упущенное время – все теперь жалели, что толком не поговорили, не расспросили, не посоветовали. Только Саня деликатно отошел в сторону и молчал. Во-первых, он старался не мешать, во-вторых, он корил себя за то, что не объяснился Берте в любви. По-настоящему серьезно. Ведь одно дело детские ухаживания и шутки на эту тему, другое – серьезный разговор с глазу на глаз. Саня рассеянно смотрел на старые деревья во дворе и молил бога, чтобы в аэропорт они с Бертой отправились вдвоем. «Это единственный и последний момент, когда мы сможем поговорить!» – думал он.

Небо его услышало. Отец Берты, занятый с рабочими, крепко обнял дочь, поцеловал ее и, вздыхая, проговорил:

– Пиши чаще! Будь умницей!

Он хотел что-то добавить, но, расстроенный, замолк. Бабушки утирали слезы, деды что-то ворчали, а Берта с Саней уже спускались вниз по лестнице. Ехать до аэропорта было недалеко, времени было еще много, и Саня вел машину медленно.

– Тебе, кажется, не хочется, чтобы я улетала, – она с улыбкой посмотрела на Саню.

– Не хочется, но что я могу поделать?

– Я приеду на следующие праздники. Во всяком случае, постараюсь.

– Постарайся. Я буду ждать. – Тут Саня набрал в легкие воздух. – Берта, приезжай. Я…

– Знаю. Считай, ты уже сказал все, что хотел. А я тебе отвечу: спасибо тебе за верность. Верность тому детскому чувству. За то, что ты моя опора, за то, что наконец-то решился сказать мне все. Я тебе обещаю, что в следующий раз я тебе дам ответ. Сейчас прости, но не могу. Я не готова.

И опять Берта всего лишь одним словом, словом «наконец», повернула разговор так, что Санина душа умилилась, возрадовалась и в ней растворилась надежда. Одной фразой и, по сути, не взяв на себя никаких обязательств, она привязала его к себе еще крепче. «Она ждала, что я ей признаюсь в любви. А я дурак! Нет, понятно, что она не может сейчас дать ответ, впереди еще учеба и вообще!» Саня вел машину, и радость, охватившая его, заслонила все доводы рассудка. Доводы простые – не так уж сильно она его любит, если любит вообще, коли предлагает так долго ждать и не дает ответа сейчас.

Проводив Берту и дождавшись того, как она скроется за матовыми стенами паспортного контроля, Саня сел в машину и опять медленно поехал в сторону города. На полпути он остановил машину на обочине шоссе, сам поднялся по осыпающимся дюнам и вышел на берег моря. Разговор с Бертой, тишина, шелест воды – все это сделало его вдруг спокойным, уверенным и разумным. «Так и должно быть. Нельзя же жить как раньше, не думая о прошлом и не отвечая за будущее. Нельзя жить только настоящим. Это – несерьезно». Саня еще немного побродил по берегу и поехал, но не домой, а в офис – как никогда ему хотелось работать – ведь все, что он делает сейчас, делается ради будущего его семьи, ради Берты. И еще он вдруг понял, что полагаться в этом деле можно только на себя и свои силы.

В самолете Берте не спалось. Она наблюдала за розовыми облаками, стелившимися над Балтикой, и вспоминала первое свидание с Саней.

В тот день они встретились после школы – в кои-то веки девятиклассницу Берту отпустили рано с уроков, собственно, как и остальных учеников, – в школе намечалось какое-то мероприятие. Берта, предвкушая свободный день, шла не спеша. Времени, которого так ей обычно не хватало, вдруг оказалось слишком много. «Можно быстро пойти домой, сделать все уроки, позаниматься английским, сходить в химчиcтку – бабуля просила вчера, а потом…» Берта знала, что «потом» не будет. Она, жившая по строгому распорядку, вдруг ощутила тоску. Сплошные правила делали жизнь деятельной и напряженной, но все же немного бедной. У Берты не было главного богатства – свободного времени, того самого, которое тратится на пустые и приятные разговоры, на абсолютно бессмысленные и восхитительные прогулки, бесцельные визиты в магазины. Берта вдруг замедлила шаг и… свернула в переулок. Она не пойдет домой. У нее ровно три часа, которые она должна была провести в школе. А поскольку ее отпустили, она пойдет гулять. Пойдет туда, где белый песок, в котором притаились круглые сосновые шишки, так некстати врезающиеся в пятки, где одиночные серые валуны, словно выпуклый пунктир, выстроились вдоль берега, туда, где прозрачная волна даже в очень теплый день обжигает холодом. Там никого нет, но там много света, пространства и много свободы. Добралась до берега она быстро – не хотелось тратить время на город, хотелось идти по берегу скорым шагом и чтобы в лицо дул резкий ветер.

Как она и ожидала, берег был пуст. Сосны охраняли это место от шума города, его дорог и шоссе. Берта плотнее застегнула куртку, сунула руки в карманы и зашагала быстрым шагом в сторону старого маяка. Старый маяк, этот вечный ориентир гуляющих, стоял далеко на косе, за портом. Никто туда никогда не доходил, но все как один всегда произносили: «Так, быстрым шагом, прямо до самого маяка!» Влюбленные туда ходили, поскольку в этой почти бесконечной прогулке можно было выяснить все, о чем мешал договориться город с его суетными звуками и обилием знакомых лиц – казалось, тебя подслушивают все, кто может, и по выражению лица определяют степень размолвки или влюбленности. К маяку ходили «за здоровьем», бодрым, спортивным шагом. И еще в этих прогулках бок о бок с морем было что-то, что приобщало людей к природе.

Берта шла быстрым шагом и наслаждалась. От восторга, что ей одной сейчас принадлежит это мощное морское пространство, захотелось вдруг подпрыгнуть и что-то закричать. Берта оглянулась и, никого не увидев, прокричала:

– А-а-а! – Выплеснув энергию, она ускорила шаг, вдыхая пряный воздух.

– Ну, ты даешь! – неожиданно прозвучало из-за ее спины. Она испуганно оглянулась – откуда-то из-за дюн на велосипеде вынырнул Саня.

– А ты не подслушивай. И не подсматривай! – Берта не смутилась, она расстроилась. Ей совершенно не хотелось компании. Даже такой – симпатичной, вежливой, предупредительной и явно в нее влюбленной. Она хотела побыть одна. Но как сказать об этом?

– Сбежала с уроков?

– Нет, отпустили.

– А-а. А куда идешь? К маяку?

– Сань, тут можно только идти к маяку.

– Ошибаешься, можно в другую сторону, там лес, устье реки и дамба. Там можно посидеть, развести костер.

– Сань, у меня времени на костер нет. Мне бы просто воздухом подышать.