Первым, кто встретился Алине внизу, был ее жених. Георг ласково обнял невесту, поцеловал и заботливо расспросил, как она спала, как себя чувствует, всем ли довольна и не нуждается ли в чем-либо, после чего повел ее завтракать. За столом уже сидели Владислав, со своим обычным отстраненным видом, и весьма довольная чем-то Кира. Оба пожелали Алине и Георгу доброго утра и вернулись к завтраку. Вошла Нино, обняла сына, потом Алину и заботливо усадила их завтракать, предлагая обоим то одно, то другое блюдо.

– Вот хинкали, а это шоти – наш хлеб, только что испекла. Алина, ты любишь творог? Тогда тебе должны понравиться надуги. А еще сыр, молоко, – предлагала она, пододвигая тарелки и кувшины. – Кушайте, деточки.

– Обязательно попробуй мацони, Аля, – посоветовала Кира. – Там мед и орехи. Умрешь от наслажденья.

Мать Георга одобрительно закивала, а Алина стала ненавязчиво рассматривать ее – вчера, во время пира, было как-то не до этого. Невысокая, худощавая, очень подвижная, она ни минуты не могла усидеть на месте, постоянно бегала туда-сюда, подавая гостям новые блюда: горячие хачапури, пироги, мясо… В итоге на тарелке Алины выросла такая гора, что девушка попросила пощады – ей никогда в жизни столько не съесть! Наконец Георг что-то коротко сказал матери, и та перестала бегать, присела к столу и стала расспрашивать сына и его невесту о жизни в Москве и о планах на свадьбу.

Они еще не успели встать из-за стола, как дверь открылась, и в кухню заглянул самый младший сын Нино, Леван – юноша лет шестнадцати, обещающий через несколько лет превратиться в такого же красивого мужчину, как его брат. Поздоровавшись со всеми, он деловито обратился к Кире:

– Я жду тебя за воротами, на улице.

Та кивнула:

– Сейчас буду.

После чего встала, поблагодарила хозяйку и ответила на вопросительный взгляд подруги:

– Я прогуляюсь по городу. Тебя не приглашаю, у вас тут намечаются семейные дела.

Алина перевела вопросительный взгляд на Георга, но за него ответила его мать:

– Мы с тобой, деточка, тоже сходим погулять. Навестим дядю Ираклия, он нас вчера звал к себе. Но попозже. А сейчас будем готовить обед: сварим харчо, испечем хлеб, пожарим форель, сделаем пхали.

Ну вот… Алине так хотелось пройтись по чистым улочкам, которые она видела только из окна автомобиля, забраться на гору, с которой лермонтовский Мцыри обозревал окрестности… Но делать было нечего, Алина понимала, что главная цель ее приезда сюда – познакомиться с мамой Георга и понравиться ей. А все остальное еще успеется. Она улыбнулась и согласно кивнула:

– Конечно же, я рада помочь, чем смогу. Вот только, должна признаться, я не умею готовить ничего из названного вами… Но вы меня научите, правда, Нино?

Взглянула на жениха и поняла, что ответила правильно: Георг тут же обнял ее и поцеловал в щеку.

День прошел в хозяйственных хлопотах. Алина доселе и не представляла, что с готовкой и всем прочим может быть столько возни – ведь в Москве у нее, а раньше у родителей, всегда имелась помощница, делавшая всю основную работу по дому. Да и питаться Алина предпочитала или в ресторанах, или чем-то таким, что легко готовится или разогревается и не требует долгого стояния у плиты. А тут помой, почисть, нарежь, подай, помешай – с ума можно сойти! И как это Нино ухитряется помнить всю последовательность приготовления, не заглядывая в рецепт! К счастью, Нино, видимо, понимала, как трудно городской девушке приспособиться к тому, к чему она сама давно привыкла, и старалась не перегружать Алину. Поработали немного – и делали перерыв, Нино вела будущую невестку смотреть хозяйство, предлагала выпить чаю или заглянуть в сундуки на чердаке, где хранились старинные наряды и вещи ее матери, бабушки и даже прабабушки.

Вечером все вместе пошли в гости к дяде, где снова повторилось вчерашнее застолье, разве что в чуть меньших масштабах, а на другое утро опять началось все сначала, и после завтрака Алине снова пришлось помогать Нино. Она чистила овощи и с завистью поглядывала на подругу. Сегодня Кира не пошла гулять, а расположилась в плетеном кресле-качалке в тени под навесом. Младшие брат и сестра Георга были просто очарованы ею: Лали не отходила от нее ни на шаг, а Леван принес из дома такой же плетеный столик и заставил его тарелками с фруктами и сладостями.

– Присядь со мной, поболтаем, – позвала Кира пробегавшую мимо подругу.

– Издеваешься, да? – отозвалась Алина. – Мне не до болтовни, я занята вот так! Пошла бы помогла нам с Нино вместо того, чтобы сидеть тут и уплетать вкусняшки.

– Да я уже и сама устала от этого праздника чревоугодия, – демонстративно вздохнула Кира, как-то пропустив мимо ушей просьбу помочь. – В меня уже ничего не лезет, но что с ними поделаешь? Гостеприимные люди, такие гостеприимные… Пытаешься отказаться – обижаются, съедаешь – накладывают снова. Еще чуть-чуть – и я просто лопну.

– А ты делом займись, очень помогает, – съязвила Алина и отправилась лепить хинкали под чутким руководством будущей свекрови.

– Кирочка, – крикнула ей с веранды хозяйка. – Иди к нам, я научу тебя готовить настоящие хинкали. Не пожалеешь… Твой муж мне потом спасибо скажет.

– Муж объелся груш, – тихо пробормотала Кира, и сидящая рядом Лали захихикала.

– Что ты сказала, дорогая? – снова закричала на весь двор мать Георга.

– Спасибо, калбатоно[3] Нино, – прокричала ей в ответ Кира. – Если позволите, чуть позже. Голова что-то кружится.

Она сняла шляпу и стала демонстративно обмахиваться ею. Заметив, что Леван не отрывает глаз от ее декольте, она закрыла ему ладонью глаза:

– Иди, помоги матери.

– Вот еще, это женские дела, – фыркнул тот, но все же удалился куда-то. Видимо, по мужским делам.

Лали принесла Кире холодной воды и тоже куда-то умчалась. Кира запила чурчхелу и машинально потянулась к соседней тарелке, на которой было разложено что-то похожее на фруктовую пастилу. Откусив кусочек свернутой треугольником пластины, она зажмурилась от удовольствия: и правда – похоже, но гораздо мягче и ароматнее. Мимо, как всегда, с деловым видом проходил Владислав, и она вытянула ногу, преграждая ему путь:

– Как это называется? – показала она ему лакомство.

– Тклапи, – буркнул он и перешагнул через ее ногу.

– А сказать «приятного аппетита»? – не отставала она.

– Не увлекайтесь, Кира Робертовна. Сладкое в больших количествах вредно для фигуры. Хотя… – он оценивающе посмотрел сверху. – Вашу уже вряд ли что испортит.

И что же это значит? Что ее фигура уже испорчена дальше некуда или что она так хороша, что ее ничем нельзя испортить? Пока она раздумывала, Владислав двинулся дальше, и к тому моменту, когда Кира все же решила обидеться, был уже далеко. Взяв с блюда яблоко побольше, Кира запустила плод ему в спину. Владислав отреагировал мгновенно: развернулся, легко поймал яблоко и, с хрустом надкусив его, пошел дальше. Кира тихо выругалась.