самый центр политического заговора. На все мои вопросы он загадочно улыбался и говорил, что не может раскрыть мне тайну, так как дал слово молчать. На этом фоне «Т», даже со своим последним срывом и припадком, выглядел более здоровым пациентом. Меня, конечно, смущала эта внезапная эпилепсия, о которой он не упоминал до этого ни разу и полное отсутствие сопутствующих ей симптомов. Я надеялся все выяснить, когда придет «Т» с результатами врачебного обследования. «Т» не пришел. Врач, к которому я его направил, сказал, что к нему такой пациент не поступал. Одно из двух: или «Т» отвезли в какую-то другую клинику, или его эпилепсия носит истерический характер. Последнее более чем вероятно. Мы вплотную подошли к разоблачению отца и его роли в ночных кошмарах. Возможно, припадок – это самонаказание за дурные мысли об отце. «Т» винит себя за то, что его родитель попал в больницу и там умер. Надо узнать, происходил ли такой припадок сразу после смерти отца. С другой стороны в болезни есть некоторое оправдание самого себя. «Я тоже болен, меня тоже надо пожалеть», – как бы говорит его припадок. К тому же, эпилепсия –наследственное заболевание, значит контрабандой просачивается очередное обвинение родителю – «я болен из за тебя». Однако, если я прав, и перенос эмоций с фигуры отца на фигуру врача свершился, то «Т» еще вернется на мою кушетку.

11

На следующий день меня так и подмывало забежать к доктору Фрейду, рассказать обо всем, что произошло. Но нет, в первую очередь дело. Мы договорились, что Шандор снимет нам с Авророй квартиру. Оставаться у него опасно, полиции известен его адрес. Я отправился за своими вещами. Представляю, как вытянутся лица товарищей, когда я им сообщу, что покидаю их дружную ячейку. Посмотрим, как они обойдутся без моих денег. Я нервничал только по поводу объяснений с Анной. Как ни как, какие-то чувства между нами были. Может, да. Может, нет. В конце концов, она легко найдет себе другую дойную корову. Я пересек двор под нашими окнами. Мне показалось, что шевельнулась занавеска. Вдруг заплаканная Анна сидит у окна и ждет меня? Однако представить заплаканную Анну у меня не получилось. Я легко взлетел вверх по лестнице. Дверь была открыта, я вошел. В следующий момент что-то обрушилось на мой затылок, кажется, собор святого Себастьяна. Я рухнул на пол, думал найти там осколки своего черепа. Не нашел, попытался подняться. Получил еще один удар и больше не вставал. «Смотри, не убей его, идиот!» – услышал я ровный голос своей бывшей примадонны. «Ага, заплаканная», – пронеслась сквозь боль насмешливая мысль. «Да я аккуратно», – донеслось откуда-то сверху. Голос принадлежал Авелю.

– Что такой злой? Расстроился, что тебе вина не принесли? – решил я разредить обстановку. В ответ получил еще один удар. «Кастет», – догадался я перед тем как потерять сознание. Сознание мне вернули, вылив на голову таз воды. Мокрого, меня подтащили к дивану и бросили на пол. Перед моим взором возникли сапоги Кобы. Все такие же грязные как и в первый день.

– Значит, ты продался Троцкому, – заговорили сапоги с акцентом.

– Нет, не значит, – ответил я и решил поговорить с Кобой лицом к лицу. Очередной удар вернул меня к лицезрению сапог. К сапогам подошли туфли.

– Где ты был весь вчерашний день?

– В психушке.

– Что?!

– В лечебнице доктора Вульфа для душевнобольных.

– Что ты там делал?

– Я ничего не делал. Со мной делали. Били электричеством.

– Подожди, Анна. Не перебивай. Не уводи разговор в сторону. Ты продался Иуда. Переметнулся. Говори.

– Конечно, продался. Троцкий пообещал тридцать серебренников, он и продался, – гоготнул Авель. – Троцкий теперь много обещать может. Он же скоро будет при деньгах.

– Заткнись!!– хором крикнули Коба и Анна. – Авель, болван, я тебе язык когда-нибудь отрэжу.

– Ну, если наш князь продался Троцкому, значит он и так в курсе, – обиженно проворчал Авель.

И тут, лежа на полу, разглядывая сапоги Кобы и туфли Анны, я понял все. Возня вокруг «Правды», переговоры фракций и даже вся поездка в Вену – все это для отвода глаз! Главная цель – деньги Ротшильда! Мои товарищи просто узнали о передаче денег и следили за Троцким. Меня использовали, как подкидного дурачка. Послали к ренегату не для переговоров, а для слежки. Я же – единственный, кого он не знал.

Я перевернулся на спину и посмотрел на Анну снизу вверх. Такое ощущение, что надо мной нависла статуя. Она стояла руки в боки и смотрела на меня тяжелым чугунным взглядом. В этом взгляде не было ни капли любви. Теперь она не играла.

– Я не понимаю, о чем вы. Я чист перед партией. Это вы что-то мне не договариваете. Дело ваше.

Я положил руки под голову, закинул ногу на ногу и с видом беспечного лежебоки стал ждать, что будет дальше.

– А, может, тебя просто придушить? – ласково спросил Коба, скручивая в веревку какую-то тряпку.

– Интересная мысль. А к Троцкому ты сам пойдешь? Или Авеля пошлешь? Придешь и спросишь про золото. Интересно, через сколько минут ваш друг исчезнет из города? Да он и не подпустит вас к себе. За милю вас учует. И плакали ваши денежки.

Коба в ответ промолчал. Он сверлил меня бешеным взглядом, но веревку крутить перестал. Я решил пойти ва-банк.

– А можно вопрос? Как вы собирались узнать время, когда банкир передаст золото Троцкому?

Немая сцена, как у Гоголя. Я еще полежал, понаслаждался произведенным эффектом, потом встал, отряхнулся.

– Ладно, я к Троцкому пошел. Кстати, я от вас съезжаю. Мне надо жить поближе к доктору. Здоровье пошаливает, знаете ли.

12

Я заявился к Троцкому. В моей разбитой голове созрела одна лихая мысль. Ее трудно было назвать планом, поскольку я даже не представлял последствий моего поступка. Но чутье подсказывало мне, что я прав. Троцкого, однако, не было. План пришлось отложить. Я накарябал на клочке бумаги записку: « Имею для вас пренеприятное известие. Встретимся в вашем любимом кафе, где вы любите ворковать с капиталистами в восемь вечера. Очень рекомендую быть. Князь Т.» Бумажку сложил вчетверо и сунул под дверь. Выйдя на улицу, я обнаружил, что товарищи оправились от контузии: Авель следил за мной, практически не прячась.

Мы договорились встретиться с Шандором в пять на Кернтнерштрассе у Захера. Если в кафе его не будет, значит за ним хвост. Для проверки подозрений он должен прогуляться по Цвайбакхаусу. В фешенебельном магазине, на фоне блестящей роскоши, и полицейские ищейки, и заговорщики будут бросаться в глаза