– Почему тебя это беспокоит? – довольно отстранённо спросила Джен.

Райли задумалась на мгновение.

– Наверное, это просто странно. Как будто Дороти упомянула о пианино в качестве…

Райли замолчала.

– В качестве отвлекающего манёвра? – спросила Джен.

– Да, наверное, это я и имела в виду.

Джен покачала головой.

– Мне так не кажется, – проговорила она. – Эта женщина была в состоянии отрицания, когда мы с ней говорили в первый раз. Она подавляла в себе любые мысли о том, что с Холли могло произойти что-то плохое. А это могло включать и мысли об Алеке Кастле.

Райли поразила проницательность Джен. Они снова замолчали, и Райли поняла, что Джен вовсе не злится на неё: нет, она просто погружена в свои мысли.

«Может быть, она разрабатывает теорию», – подумала Райли.

А может быть, девушка думала о чём-то другом, чём-то, что могло не понравиться Райли.

Она всё ещё не была уверена, что может полностью доверять своей новой напарнице.

Дом, стоящий под адресу, данному им Алеком Кастлом, был не похож ни на один дом, что Райли уже видела в Ангьере.

– Это точно тот дом? – спросила она, когда Джен остановила машину перед этим домом.

– Не знаю, – ответила Джен. – Мне дали этот адрес.

Дом оказался кирпичным особняком, похожим на дом, в котором жила семья Кети Филбин, и район был таким же тихим. Но лужайка заросла сорняком, а стены покрылись плющом.

На первый взгляд казалось, что здесь никто не живёт.

Но Джен указала пальцем и сказала:

– Кажется, что здесь пользуются машиной.

Следы на заросшей аллее говорили о том, что старая машина, стоящая тут же, периодически въезжает и выезжает.

Джен припарковалась, и они обе вылезли из машины. Подойдя ближе, они увидели, что на окнах висят занавески, плотно задёрнутые, чтобы не пропускать тепла и света.

Райли увидела, что одна из занавесок слегка отодвинулась – а значит, скорей всего, в доме кто-то есть.

Они с Джен пошли по каменной дорожке и взошли на переднее крыльцо, а потом постучали в дверь.

Практически тут же они увидели высокого пожилого мужчину:

– Да? – сказал он низким угрюмым голосом.

– Вы Алек Кастл? – спросила Райли.

– Я.

Райли и Джен представились. Кастл, казалось, почти не удивился.

– Что вам здесь надо? – спросил он.

– Нам бы хотелось войти и поговорить с вами, – сказала Райли.

Какое-то время Кастл ничего не говорил. Он смотрел то на Райли, то на Джен пронизывающим взглядом светло-голубых глаз. Он был худым как скелет, а грива его волос седа.

Наконец, не говоря ни слова, он повернулся и пошёл вглубь дома, оставив дверь открытой.

«Это можно рассматривать как приглашение?» – задумалась Райли.

Она взглянула на Джен, которая, по-видимому, думала о том же.

Вслед за Кастлом они вошли в большую, плохо освещённую гостиную. Шторы, которые Райли заметила с улицы, оказались тёмными и тяжёлыми. Свет, который узкой полосой проходил между ними, слегка дополнялся свечением от небольшой настольной лампы.

В отличие от двора, внутри было чисто и прибрано. Тем не менее, Райли комната показалась очень странной.

На подлокотниках и спинках старинной мебели аккуратно лежали белые салфетки, стены были заклеены старинными обоями с цветочным орнаментом, который местами прерывали развешанные тут и там старые фотографии мрачных на вид членов семьи. На полках были расставлены фарфоровые и керамические фигурки.

Находясь в Ангьере, Райли частенько казалось, что она вернулась назад во времени, но здесь это ощущение просто зашкаливало. Комната выглядела так, будто простояла без изменений лет сто.

Райли мучило ощущение, что в этом месте есть что-то вопиюще необычное.

Ей потребовалось время, чтобы разобраться.

«Это не мужской дом!» – поняла она. Дом явно был обставлен женщиной, причём давным-давно.

И с тех пор за всё это время почти ничего, или ничего, не изменилось.

Спина к спине в задней части комнаты стояло два концертных фортепьяно. Как будто позабыв о присутствии агентов, Кастл сел за одно из них и стал играть по памяти.

Райли не слишком разбиралась в классической музыке, но это произведение казалось ей знакомым – она решила, что это что-то из Шопена. Руки мужчины были скрючены от артрита, но он всё же играл очень технично и грациозно.

Не переставая играть, Кастл снова спросил:

– Так что у вас за дело?

Стоя рядом с Джен, Райли почему-то почувствовала себя не в своей тарелке. Она хотела бы сесть, но ближайший стул стоял слишком далеко, чтобы оттуда можно было вести беседу, особенно если им придётся перекрикивать музыку.

Так что, она, стоя, спросила:

– У вас была ученица по имени Холли Струтерс?

При звуках имени он перестал играть.

– Нет, не было, – ответил он.

Затем он продолжил играть точно с того места, на котором остановился.

Райли сказала:

– А её родители сказали, что она у вас училась.

Кастл продолжал играть. Он закрыл глаза, как будто погрузившись в музыку.

– Она пришла на один урок. Но мы не сработались и больше она не приходила.

Райли помедлила, но всё же спросила:

– Вам известно, что Холли Струтерс убита?

Райли понимала, что новость о том, что тело девочки найдено, скорей всего, до него ещё не дошла.

«Тем лучше будет видно его реакцию», – подумала она.

Но Кастл не перестал играть и лицо его никак не изменилось.

– Нет, – сказал он.

По спине Райли пробежал холодок.

Его реакция показалась ей совершенно нечеловеческой.

Она попыталась проглотить шок и произнесла:

– У вас когда-нибудь была ученица Кети Филбин?

– Нет.

– Вы можете сообщить, где были ночью в среду?

Всё ещё играя, Кастл сказал:

– Да, я могу. Я был на концерте фортепьяно. Одна моя студентка играла дома для друзей и родственников. Её зовут Эйвери Далтон. К сожалению, она больше не учится у меня. Она была последней моей ученицей.

– Что произошло? – спросила Джен.

– Она сыграла несколько инвенций Баха и сонату для фортепьяно Бетховена. Это было невыносимо. Я был в шоке. Она ужасно фразировала, динамика прыгала, аппликатура хромала, темп скакал, бесчисленные ошибки… Она забыла всё, как будто вообще не училась у меня. Я счёл это за личное оскорбление. Однако её семье и друзьям понравилось.