– Этого не может быть! – вскрикнул немец. – Я уверен в своем денщике. Это какая-то ошибка, он сам из потомственный охотник, а его отец служить лесник в мои угодья. Он с детства приучен к оружий!

– Барон, вы мне не верите? – спросил его граф. – Взгляните тогда сами на результат, – и отошел от мишени.

– Я вам совершенно доверять, дорогой Габриэль. Но как такое возможно?! – Полковник с удивлением пересчитывал пробоины.

– Так или иначе, но все теперь решит стрельба из пистолей, – пожал плечами граф. – Я полагаю, что если вы будете более метким, то пальму первенства все равно отдадут вам. Ведь не оценивать же конечный результат по тому, как стреляют наши солдаты и слуги? Все равно все будут решать их господа.

– Это справедливо! – согласились все присутствующие.

– Тогда, если вы задавали счет, сеньор Франциско, то не отсчитаете ли вы и два десятка шагов от мишеней? – спросил испанца граф де Шуазель.

– Легко! – ответил тот с улыбкой, подошел к мишеням и начал отмерять шагами нужное расстояние. – Господа, а вот и ваш рубеж, прошу вас к нему!

– Стреляете по очереди. Не будем усложнять вам задачу, вы можете вести огонь с той руки, с какой вам самим удобнее, – предложил состязавшимся граф.

«Бам!» – первый выстрел немца.

«Бам!» – выпустил свою пулю Алексей.

Приняв от денщика второй пистоль, барон очень долго целился, раза три вытягивая и потом опять поднимая вверх свое оружие. Наконец он решился и произвел второй выстрел.

Алексей выдохнул и с первого же раза выжал спусковую скобу.

– Барон фон Корф – одно попадание. Русский подполковник – два! – провозгласил граф. – Господа, вы можете и сами во всем убедиться лично!

– Поздравляю, Алексей, утер ты пруссаку нос! – улыбаясь, пожал руку подполковнику Суворов. – Какая занимательная история, я непременно поведаю ее кому нужно!

– Ваш оружий, сударь, – хмурый пруссак кивнул на денщика. – Мой болван донести вам его в ваш палатка! – и барон, резко развернувшись, отправился вслед за отходящими в сторону дворца зрителями.

– Чего уж там, давай все оружие сюда, Гюнтер, – предложил прусскому денщику рядовой Мухин. – Прости, брат, ну никак тут по-другому нельзя было. Тебя, небось, теперь пороть будут?

– Was? – непонимающе хлопая глазами, спросил немец.

– Не понимает он тебя, Тихон? – усмехнулся Егоров. – Komm her Waffen! Es ist bereits unser und wir werden es selbst nehmen[14].

Пребывание в Кременчуге пришлось по душе как самой императрице, так и сопровождающим ее спутникам, таким пресыщенным и, казалось бы, уже повидавшим все на своем веку. А зрелище между тем было действительно великолепным. Огромный красивый дворец был искусно оформлен молодым местным художником Владимиром Боровиковским, будущим академиком, выросшим в семье казака-иконописца. Само здание дворца находилось в обширном, разбитом по вкусу Екатерины английском саду, в котором самым волшебным образом Потемкин посадил огромнейшие деревья. Повсюду в нем стояли тенистые беседки и высились вычурные арки. Рядом с дворцом был устроен и живописный пруд с купальней, а само дно его было выложено мрамором. На середине пруда был устроен островок, где стоял красивый павильон.

Для услаждения императрицы и ее гостей в Кременчуг заранее прибыл известный итальянский композитор и дирижер Джузеппе Сарти, назначенный директором Екатеринославской музыкальной академии. Оркестр и хор из двух сотен человек под его управлением давали великолепные концерты.

Прекрасный вид окрестностей дворца, украшенного тенистой зеленью, цветами и фонтанами, парадные расчеты войск, собрание всего дворянства и купцов из южной губернии в своих богатых нарядах – все это поражало императрицу и её свиту.

Свои впечатления от посещения города на Днепре Екатерина II высказала очень звучной фразой: «Жаль, что не тут построен Санкт-Петербург! Кременчуг – прекраснейшая местность, которую только я видела в своей жизни».

Наконец настал день отправления «императорского поезда» далее на юг. Вся огромная свита рассаживалась по многочисленным каретам и повозкам. Полки и эскадроны стояли подле в парадных расчетах. Толпы народа с ликованием приветствовали императрицу, вышедшую на белоснежную мраморную лестницу дворца. Шествуя к своей огромной карете, Екатерина бросила взор на стоявшую здесь же с преклоненными головами сотню запорожских казаков. Потемкин подскочил к ней поближе и зашептал что-то на ухо.

– Хорошо, пусть ко мне подойдет самый старший, – бросила она. – И ты, Григорий Александрович, тоже будь при нашем разговоре, коли уж так хлопочешь за них.

Пока императрица беседовала с казачьим старшиной, вся его сотня стояла у императорской кареты, склонив головы. Наконец золоченая дверца раскрылась, и из нее выскочил радостный атаман.

Именно здесь, в Кременчуге, и произошла встреча императрицы с казаками-запорожцами после ликвидации Сечи. Екатерина II откликнулась на их просьбу и дала свое торжественное согласие на восстановление войска. Для поселения запорожцам вскоре было определено свое место. Сначала им отвели земли на полуострове Тамань, а потом и восточнее по реке Кубань с целью защиты русских земель от набегов горцев. По инициативе князя Таврического, Потемкина Григория Александровича, указом от 8 января 1788 года было создано Войско верных казаков, впоследствии Черноморское казачье войско, которое будет служить России еще долгие и долгие годы.

Салютуя и перекрывая крики толпы, ударили залпами орудия. Громогласное «Ура» волнами перекатывалось по солдатским шеренгам от полка к полку. Императорский поезд тронулся. Впереди всех на крупных гнедых лошадях скакал эскадрон лейб-гвардии Кирасирского полка. Все всадники в нем были в ярких золоченых кирасах. Самой первой после кирасир катила сверкающая сусальным золотом огромная императорская карета. Это было настоящее чудо своего времени. Она вмещала в себе гостиную на восемь человек, малую библиотеку, кабинет, карточный стол и всяческие прочие удобства. Запряжена она была четырьмя десятками лошадей. Помимо того, государыне предназначались шестиместная и четырехместная кареты, а также «большой почивальный возок». После «большой императорской» следом ехали четырнадцать богато разукрашенных карет для высшего общества, а дальше уже шли сто двадцать четыре крытые кибитки со всей остальной свитой и слугами. Еще сорок пять крытых повозок предназначались для сопровождавшей поезд охраны и в качестве запасных.

Вся эта огромная, длинная кавалькада из карет, повозок и конных верховых представляла собой пышное и торжественное шествие. Потемкин очень хорошо знал вкусы и слабости Екатерины и не жалел ни сил, ни средств, чтобы представить тот край, которым он управлял, в самом лучшем свете. Им не упускалась никакая мелочь, способная омрачить взор путешествующих. На всем пути следования поезда срочно возводились дворцы и триумфальные арки. Растущие здесь леса и рощицы превращались в английские парки с разбитыми в них дорожками и красивыми беседками. На центральном тракте было выстроено семьдесят шесть станций, где были сооружены помещения для хранения припасов… На этих станциях надлежало «…держать три рогатые скотины, три теленка, по два десятка кур и гусей, два пуда крупитчатой муки, один пуд коровьего масла, пять сотен яиц, шесть свиных окороков, фунт чаю, полпуда кофе, бочонок сельдей, два пуда сахару, вина белого и красного по три ведра, пять десятков лимонов, а также пиво. Люди для кухни и вся прислуга должны быть опрятны и проворны».