– Господин подполковник, на почтовой станции у Светловской народу сотен пять согнали. Из всех окрестных деревень, говорят, их собирали, чтобы императрицу встречать, – докладывал, пристроившись к скакавшему верхом Егорову, прапорщик Топорков. – Я на всякий случай один свой плутонг вперед послал, к следующей станции, вдруг Ее величество решит все же дальше ехать без остановки. Округу мы осмотрели, ничего подозрительного там нет. Да, в Светловской плюсом к нашим еще два эскадрона от Мариупольского легкоконного полка стоят, они там тоже за порядком будут приглядывать.

– Понял, Григорий, все правильно сделал, – одобрил решения командира полуроты Егоров. – Будем надеяться, что наш кортеж здесь остановится для обеда. Иначе там у нас дальше сил совсем мало стоит. Одна лишь полурота Кулгунина вдоль самого тракта растянута.

Бум! Бум! Ударили салютом две маленькие пушечки при приближении поезда к станице. Сотни крестьян низко кланялись государыне, а вдоль всей дороги верхом стояли два легкоконных эскадрона. Здесь же виднелась и редкая цепь егерей. Пока кареты останавливались и из них неспешно выходили путешествующие, две стрелковые роты Егорова усилили цепь и рассыпались по всей станции и по селу.

– Обедать будем здесь, – решила императрица. – А вот отужинаем мы уже в Елизаветграде.

Играл оркестр, всюду сновали слуги и господа из свиты, егеря оттянулись немного назад, а ближнюю охрану взяли на себя прибывшие роты преображенцев.

В Елизаветграде путешественники присутствовали при закладке соборного храма и, долго не задержавшись, отправились далее на юг. В Херсон государыня въехала в своей прекрасной карете, в которой сидела вместе с австрийским императором Иосифом II и Потемкиным. Этот город удивил даже искушенных иностранцев, бывших при свите. Крепость Херсона оказалась совершенно законченной. За ее стенами наблюдались огромные каменные казармы и множество прочих казенных зданий. Виднелось высокое адмиралтейство с богатыми магазинами, а в центре, перед крепостным арсеналом были выстроены в ряд разнокалиберные орудия. Вокруг самой крепости был раскинут приличных размеров и хорошо спланированный город с госпиталями, театром, несколькими церквями, деревянными и каменными частными домами и лавками. Григорий Александрович и здесь организовал пышную и весьма расточительную встречу. Чего только стоила одна дорога в полверсты от дворца, где остановилась императрица, и до верфи. Вся она, словно бы ковром, была полностью покрыта плотным зеленым сукном.

На Херсонских верфях стояли совершенно готовые два линейных корабля и большой фрегат, которые и были спущены на воду с благословения государыни. Все виденное свидетельствовало о неутомимой и весьма успешной деятельности Потемкина. Даже Иосиф II, крайне недоверчиво и ревниво относящийся к реформам Екатерининского фаворита и к его проектам в Новороссии, и тот все же был вынужден заметить: «Celа а l’аir de quelque chose»[15].

При церемонии спуска военных кораблей на воду, как описывал немецкий врач Дримпельман, проявилось мелочное, но яркое честолюбие Потемкина: «Императрица явилась запросто, в сером суконном капоте, с черною атласною шапочкою на голове. Иосиф II тоже одет был в простом фраке. Князь Потемкин, напротив, блистал в богато вышитом золотом мундире со всеми орденами».

После пятидневного пребывания в Херсоне путешественники отправились по новому тракту в Крым через Кизикерман и Перекоп. Год назад приказывая закладывать эту дорогу, Потемкин предписывал: «Дорогу от Кизикермана до Перекопа сделать богатою рукою, чтобы она не уступала римским, я назову ее: Екатерининский путь».

Вдоль всей дороги в Тавриду были установлены верстовые столбы, а через каждые десять верст особые «мили». Мили эти представляли собой белоснежную часть римской колонны тосканского ордера, с шестигранным перехватом посредине и конусным завершением, и были установлены на постаменте. Вот возле каждой такой мили и был выставлен егерский пост, контролирующий окрестности вдоль дороги. Места эти для служивых были уже знакомые. Несколько раз за последние десять лет приходилось волкодавам проходить по ним в Крым и обратно.

19 мая 1787 года Екатерина подъехала к Перекопу, а с 20 по 22 мая она пребывала в Бахчисарае. Двадцать второго мая государыня со свитой посетила Инкерман с видом на Ахтиарскую бухту и Севастополь. Здесь в это время уже существовал город с мощными укреплениями, госпиталями, с четырьмястами частными домами, адмиралтейством и сильным гарнизоном. Но, разумеется, главной достопримечательностью его был флот. На рейде Севастопольской бухты стояло пятнадцать огромных линейных кораблей, которые императрица в сопровождении свиты отправилась осматривать на шлюпках. Потом она поднялась на борт одного из них, и огромные парусники разом по ее команде покрылись белоснежными парусами. Черноморская эскадра устроила показательные маневры, а пораженная всем увиденным Екатерина поделилась своими выводами с московским губернатором Еропкиным П. Д.: «Весьма мало знают цену вещам те, кои с унижением бесславили приобретение сего края. И Херсон и Таврида со временем не только окупятся, но надеяться можно, что если Петербург приносит восьмую часть дохода империи, то вышепомянутые места превзойдут плодами бесплодных мест. Сюда приехавши, ищу причины такова предубеждения нерассудства… Сим приобретением исчезает страх от татар, которых Бахмут, Украина и Елизаветград поныне еще помнят… Сегодня вижу своими глазами, что я не принесла вред, а величайшую пользу своей империи».

Близ Балаклавы государыню ждал еще один сюрприз. Григорием Александровичем для ее встречи была учреждена особая рота амазонок, укомплектованная из сотни жен и дочерей балаклавских греков под командованием супруги капитана Сарандова – Елены Ивановны. Экипировка амазонок состояла из юбок малинового бархата, отороченных золотыми галунами, и из курток зеленого бархата. На головах у них были белые тюрбаны с золотыми блестками и страусовыми перьями. Все амазонки имели на вооружении ружья с тремя патронами для подачи салюта. Сама встреча состоялась в конце аллеи из апельсиновых, лимонных и лавровых деревьев.

Вышедший из кареты первым Потемкин испросил позволения у Екатерины стрелять всей выстроившейся Амазонской роте для подачи салюта. Но она запретила и подозвала к себе начальствующую над амазонками. Подбежавшей Сарандовой государыня подала руку, поцеловала ее в лоб и, потрепав по плечу, сказала: «Поздравляю вас, амазонский капитан! Ваша рота исправна. Я ею очень довольна». Елене Ивановне был пожалован бриллиантовый перстень в 1 800 рублей, а всем амазонкам было выделено десять тысяч. Вслед за этим рота была распущена.

Таврический вояж продолжался. Екатерина проехала через весь полуостров. В старом Крыму специально для ее ночлега был отстроен небольшой дворец. Возле него свиту встречал Таврический легкоконный полк, набранный в основном из местных жителей. Кавалеристы отдавали честь государыне с преклонением штандартов. Очень эффектно выглядел эпизод ее встречи с многочисленными депутациями от татар, кабардинцев и других южных народов с их заверениями императрице в верности.

Специально к приезду государыни здесь же был построен так называемый Екатерининский фонтан с павильоном, крытым черепицей, и в вычурном восточном стиле. Сверху, прямо над самим фонтаном, возвышалась беседка, где Екатерина изволила отпить чая с самыми важными своими гостями.