Десять полицейских осматривали помещения Метрополитен-тауэр с двадцать восьмого по тридцать третий этаж, Кан и Ренцо обследовали резервуары в подвале. Но они не нашли ничего подозрительного. Потом они поднялись в холл, и Кан принялся изучать план небоскреба. Задача казалась ему невыполнимой. Двести тринадцать квадратных метров — площадь каждого этажа — следовало умножить на пятьдесят. Никакие скоростные лифты не помогут им обыскать небоскреб за один день.

Первый этаж. Кан посмотрел на изумрудно-зеленый свод потолка, скользнул взглядом по скульптурной отделке стен, напоминающей интерьеры готических соборов. Роскошь говорила об амбициях страхового общества «Метрополитен». Обстановка демонстрировала его превосходство над конкурентами.

И провоцировала убийцу.

На этом роскошном основании архитектор Лебрен выстроил суживающуюся кверху башню. Почти все этажи были отведены под офисы. Наверху, на всех четырех фасадах, были установлены часы с огромными циферблатами, украшенными коронами и цветами в стиле эпохи Возрождения. Еще выше, под куполом, висел колокол, а над ним сиял маяк, похожий на большой красный рубин, освещавший Манхэттен с наступлением темноты.

Кан вспомнил, что во время последних президентских выборов луч маяка, обращенный на север, должен был возвестить о победе республиканца Тафта, а обращенный на юг — о победе демократа Брайена. В тот вечер ньюйоркцы очень быстро узнали о том, что президентом избран Тафт.

Часы, колокол и маяк постоянно развлекали жителей города, то сообщая им то какую-то информацию, то играя музыку. Невозможно было представить, что в недрах этого небоскреба таилась какая-то страшная тайна.

Кто-то окликнул Кана. Он обернулся и увидел администратора, который подзывал инспектора к телефону.

Несколько минут спустя Кан кисло сообщил Ренцо:

— Джон Рождерс Хегеман позвонил лично Макклиллену и попросил прекратить обыск. Он считает, что мы вредим имиджу компании, а руки у него длинные. Мэр приказал покинуть башню не позже чем через два часа. Вывод: если тело Уилкинса здесь, найти его надо немедленно.

— А наши два врача? — сказал Ренцо. — Я знаю, методы Фрейда и Юнга вас раздражают, но они доказали, что могут быть полезными.

— Я уже послал за ними, — признался Кан. — Правда, они европейцы — если от них ничего не требуется, они тут как тут, но стоит ли на них рассчитывать, когда они действительно нужны?

Через полчаса легкий экипаж доставил Фрейда и Юнга к Метрополитен-тауэр.

— Джеймс Уилкинс — еще один пропавший друг Корда, — объяснил им Кан. — Возможно, его прячут где-то здесь. Мы должны обыскать все здание, а времени у нас очень мало. Узнали вы что-нибудь, что могло бы нам помочь?

Юнг быстро изложил то, что рассказал им Гупнин.

— Каждый рисунок, — подвел он итог, — символизирует месть человека, принимающего себя за библейского Хирама. Сюжет на медной пластинке, найденной в резервуаре, изображает способ убийства Эмери.

— Где же, судя по остальным рисункам, — спросил Кан, — убийца мог совершить свое второе преступление?

— Судьба Джеймса Уилкинса, — сказал Юнг, — изображена либо на рисунке с крылатыми змеями, либо на рисунке с саламандрами. В первом случае логично предположить, что его принесли в жертву в воздухе.

— Например, на вершине этого небоскреба, — предположил Фрейд.

— Верхняя часть здания устроена очень сложно, — заметил Кан. — Там есть маяк, колокол, четыре огромных часовых механизма.

— Орудие убийства — крылатые змеи, — продолжил свою мысль Юнг. — Проще говоря, птицы. Это подходит, если мы считаем, что убийство произошло где-то высоко.

— Я вижу еще один след, — сказал Фрейд. — Во многих легендах, например в легенде о Фениксе, птица символизирует время. А ход времени сравнивают с полетом птицы.

— Ну и где этот след? — спросил Кан. — Напоминаю, времени у нас в обрез!

— Вы сами сказали, что наверху башни четыре часовых механизма…

— Значит, вы думаете, что наш убийца совершил преступление рядом с этими символами времени?

— Это просто гипотеза, — ответил Фрейд. — Но полагаю, вам следует тщательно осмотреть эти жуткие ходики с кукушкой в псевдоготическом стиле.

Помня о том, как находка трупа Эмери потрясла Фрейда и Юнга, Кан не попросил их сопровождать его на верхние этажи Метрополитен-тауэр. Вместе с Ренцо и срочно вызванным часовщиком он сел в лифт и поднялся на сороковой этаж.

Часовщик Вайсман, светловолосый немец, раз в неделю осматривал механизмы четырех часов. Сначала он повел их к северным часам, к которым поднималась витая лесенка. Гигантские размеры внутреннего устройства часов поражали воображение. Кан присвистнул от восхищения, увидев вблизи циферблат диаметром восемь метров и массивные зубчатые колеса.

— Что, впечатляет? А представьте, сколько усилий понадобилось, чтобы их установить, — сказал Вайсман. — Одна минутная стрелка — это полтонны свинца. А снаружи все покрыто такахойским мрамором. — Он улыбнулся, продемонстрировав нехватку половины зубов. — И все это для того, чтобы круглосуточно сообщать время тем, кто ждет, чтобы хоть что-нибудь произошло. А ничего никогда не происходит…

Кан заинтересовался отверстиями, просверленными в циферблате на равном расстоянии друг от друга. Он подошел к ним, и сквозь них ему открылся головокружительный вид на Манхэттен. Но ничего подозрительного инспектор не обнаружил. С тем же успехом они обследовали восточные, южные и западные часы.

Когда они проходили перед циферблатом северных часов, все вокруг задрожало и раздался оглушительный звон.

— Полдень, — перекрикивая звон, сообщил часовщик. — Закройте уши.

Пробило двенадцать ударов, Кан последний раз взглянул на часы и, смирившись с неудачей, направился к лестнице.

— Пора забыть о психоанализе и вернуться к логике, — сказал он Ренцо.

Но вдруг его взгляд упал на маленькую металлическую дверь, наполовину скрытую опорой.

— А это что за комната? — спросил он, останавливаясь.

— Подсобка, — объяснил часовщик. — Мы там инструменты храним.

— Как часто вы туда заходите?

— Только когда что-то ломается. Вот уже месяца четыре ничего не случалось. У меня есть ключи. Хотите войти?

В этот самый момент они услышали какие-то глухие мерные звуки с той стороны двери, словно кто-то внутри забивал гвоздь в стену.

Кан достал кольт из кобуры, взвел курок. Сделал знак Ренцо последовать его примеру.

— Откройте дверь и отойдите, — сказал он Вайсману.

Часовщик медленно повернул ключ в замочной скважине.

— Это, должно быть, крысы, — заметил он. — Помещение пустое.

— Подождите! — закричал Кан.