Потом он уснул.

Просто прикрыл глаза – и тут же отключился.

Должно быть, сказывалась многолетняя привычка военного человека – засыпать быстро и крепко, как только представилась возможность. Во сне лицо его разгладилось и он стал похож на мальчишку. Честного, смелого, преданного, стойкого мальчишку. Героя из пионерских повестей – отважного мальчика со строгими моральными принципами и трогательной верой в чудеса. Я несколько минут просто лежала рядом с ним, разглядывая в полумраке его темные ресницы, чуть приоткрытые губы, бьющуюся на виске жилку. Затем бесшумно пошевелилась, села в постели.

Мне отчаянно не хотелось возвращаться в реальность, разрушать то сонное чувственное марево, в котором я сейчас находилась.

Но времени терять было нельзя.

Ведь неизвестно, удастся ли мне еще когда-нибудь пробраться в этот дом? Еще днем, проходя через переднюю, я быстро взглянула на экраны, светившиеся в комнате охраны. Взглянула – и тут же поняла, в каких именно помещениях дома расставлены камеры наблюдения. В спальне их точно не было, в гостиной – тоже.

Но вот в кабинете была.

Значит, туда пока что соваться нельзя. В следующий раз я буду более подготовленной, – если этот следующий раз, конечно, будет. Об этом, впрочем, я уж постараюсь позаботиться. Но кое-что можно было сделать уже сейчас.

По дыханию и движению век Олега я определила, что он сейчас находится в фазе глубокого сна.

Значит, минут двадцать у меня было точно. Раньше он не проснется.

Я соскользнула с постели, обнаженная пробежала через комнату, подобрала с пола собственные браслеты, скатившиеся у меня с запястья. В один из них была вмонтирована портативная фотокамера.

Мобильный телефон Олег оставил в гостиной, это я помнила. Я пробралась туда, заранее вытащив из сумочки собственный телефон, и соединила аппараты через шнур. Несколько минут – и в мобильнике Олега уже стояла шпионская программа. Это, впрочем, вряд ли могло бы сильно помочь. Я сомневалась, что человек такого уровня станет хранить в телефоне хоть что-то секретное.

Но проверить нужно было все.

Следом пришел черед прослушивающих устройств – «жучков». Их у меня также имелось при себе достаточно: крошечные подвески, болтавшиеся на другом браслете, никогда в жизни не привлекли бы внимания даже профессионала, не говоря уж об обыкновенном обывателе. Один – в настольную лампу в гостиной, второй – к притолоке у входа в кабинет, третий…

Что ж, третий стоило установить в спальне.

Цепляя его к кромке жалюзи, я в который раз подумала, что испытывает Володя всякий раз, расшифровывая данные записей и получая довольно точную информацию о моих альковных играх.

Что ж, это работа.

Наверное, он давно научился относиться к этому именно так.

Завершив свой маленький рейд, я вернулась в постель. Остальное лучше будет сделать позднее – и наступит ли это самое «позднее», напрямую зависело от того, найдет ли проснувшийся Радевич в своей постели очаровательно беззащитную спросонок, нежную и влюбленную певицу с миллионными гонорарами и чистым сердцем.

…Олег любит просыпаться рано и сразу. До того, как нагрянет дневная жара, отправляться в оборудованный в подвале дома спортзал. Олег пьет много чая – крепкого, терпкого, без сахара, а кофе не пьет совсем. Олег мало говорит, больше слушает, не любит пустых речей, красивостей, обещаний и клятв. У Олега мало друзей – бывшие сослуживцы остались в России, а здесь, в Турции, он ни с кем не сближается, предпочитая сохранять ровные, доброжелательные, ни к чему не обязывающие отношения. Олег много работает – постоянно в разъездах, и даже дома, вернувшись после трудного дня, продолжает разбирать бумаги, что-то подписывать, то и дело созваниваясь со своим заместителем Ромашовым. О работе он не говорит, но я, пронырливая, хитрая, изворотливая, бесшумно шныряющая по дому тень, знаю, конечно, что в ближайшие дни из России должны поставить в Турцию ракетный комплекс БУК. Олег должен будет принять его, разместить где-то на российской базе, а через несколько дней с большой помпой официально передать вооруженным силам Турции. И сейчас они с Ромашовым очень заняты подготовкой всех сопроводительных мероприятий.

Олег не любит цветов, тяжелых сладких запахов – у него от них начинает болеть голова. Олег редко смеется, но в те случаи, когда это происходит, улыбка озаряет и преображает все его лицо. Это так удивительно и неожиданно: улыбаясь, этот суровый, сильный и жесткий человек становится вдруг похож на мальчишку, замыслившего какую-нибудь каверзу. Он мигом молодеет, делается озорным и открытым. И у меня что-то обрывается в груди, когда я это вижу…

Олег горячо любит рано умершую мать и вспоминать о ней ему до сих пор больно. Преданно любит он и оставшегося в России отца, дочь, алабая Олана, свое дело.

Может быть, Олег мог бы полюбить и меня…

Нет, это уже лишнее.

Совершенно несвоевременные, ненужные мысли!

…Все это мне удалось выяснить за несколько дней, прошедших после той нашей первой ночи. Это могло оказаться важным, в нужный момент сыграть мне на руку. За эти дни я успела уже пробраться и в кабинет, и во все остальные комнаты дома.

Я выяснила код сейфа в кабинете – заглянула якобы случайно, когда Олег, закончив работать, убирал туда бумаги, и с ходу запомнила порядок цифр. Этому меня тоже учили. Позже, когда Олег вышел во двор с Оланом, я вернулась в кабинет, вскрыла сейф и сфотографировала все документы. Постепенно скопировала содержание всех папок компьютера, флешек, съемных жестких дисков. Я толком не знала, что именно ищу – ничего конкретного Володя мне так и не сообщил. Ясно было одно: его интересует все подозрительное, необычное, не вписывающееся в образ честного, преданного службе, занимающего высокую ответственную должность военного. Но ничего подобного я до сих пор не обнаружила. Все было чисто и законно. Никаких странных контактов, никаких левых сделок. Возможно, Володе удалось что-то выяснить из прослушки телефонных разговоров или настроенной мной тайной переадресации всей электронной переписки.

Или… или Олег Радевич был совершенно чист.

Солнце рассыпало в море мириады золотых сверкающих осколков. Из-под острого белого носа скоростного катера вздымались волны, летели во все стороны соленые брызги. Весь мир вокруг мягко покачивался в такт волнам, кружил голову, наполнял легким пьянящим весельем. В лицо бил пропахший рыбой ветер, взметая волосы, оставляя соленые разводы на плечах…

Олег сам вел катер, стоял у руля, вглядываясь в линию горизонта. На его обнаженной, широкой, темной от загара спине играли мускулы. Вдоль позвоночника скатилась капелька пота. Волосы, просоленные, встрепанные ветром, забавно торчали во все стороны, придавая обычно выдержанному Радевичу вид залихватский и дерзкий. Белые, закатанные почти до колен брюки, бронзовый торс, сильные руки, сжимающие руль, темные очки на переносице, белые зубы на загорелом лице…