нужно огранить и выставлять всюду, где это только возможно. Меня как изнутри ударило! Да если у Прохора Степановича в руках окажется хоть одно живое подтверждение успеха его научного исследования, то это…

Герман не дал ему договорить, воскликнул сам:

– Это будет фурор! Весь научный мир перевернется с ног на голову!

– Да Прохор Степанович должен гоняться за дядей Колей, как я не знаю за кем!

Лиственница переводила взволнованный взгляд с одного своего компаньона на другого.

– А мой дядя? – рискнула спросить она. – Как же он?

– Где дядя Коля, там и твой дядя! Найдем одного, найдем и другого!

Лиственница кивнула. Это ее устраивало.

– Вот увидите, – сказала она, – дядя Сеня совсем неплохой. Он все нам объяснит.

Саша не стал с ней спорить. Если девушке легче так думать, пускай. Все равно будущее покажет, кто из них был прав.

Другой вопрос смущал его ум:

– Но как нам подобраться к этому Прохору Степановичу? Он человек высокого полета. К нему так просто не сунешься.

– Я могу помочь! – сказал Герман. – Я знаю, где его можно найти!

– Знаешь? Говори!

– Какое-то время назад, не помню, то ли неделю, то ли дней десять, я случайно столкнулся с одним из своих бывших коллег. Ну, с одним из тех, с кем мы вместе работали на Прохора в его прежней лаборатории. Обрадовались такой нечаянной встрече и решили отметить ее в ближайшем пивном погребке. И вот там он мне под водочку с пивом и признался, что Прохор снова собирает коллектив ученых. Кого-то пригласил из прежней команды, кого-то взял со стороны. Моего знакомого, кстати говоря, в эту новую команду не взяли, чем он был очень обижен. Просил меня узнать, нельзя ли как-нибудь замолвить о нем словечко.

– А ты тут при чем? За тебя бы самого кто-нибудь замолвил.

– Нет, я Прохором раз и навсегда списан со счетов. Так мой приятель прямо мне и сказал, чтобы я себя фантазиями и иллюзиями не тешил. А про себя сказал, что очень бы хотел вернуться, потому что будто бы ходят слухи, что Прохору удалось выбить для своей лаборатории невиданное никем доселе финансирование, которое отразилось и на зарплате сотрудников. Простой лаборант меньше сотни косарей и не получает. А уж про старших научных сотрудников тут и говорить не приходится. Ну, а сколько положит к себе в карман сам Прохор, об этом даже и догадываться невозможно! И к чему я вам все это рассказываю? А к тому, что хоть название у лаборатории новое, коллектив по большей части тоже набран новый, а вот место ее расположения прежнее! Понимаете, к чему я клоню?

– Ты там работал. Ты можешь показать нам это место!

– Показать мало, – нахмурилась Лиственница. – Надо туда еще попасть. Наверное, это какое-то дико секретное место, куда так просто не пускают.

– Ничего особенно секретного в нем нет. Обычный НИИ, который чуть было совсем не развалился в девяностые годы, но чудом удержался и в последнее время вновь оказался на плаву. Наше правительство наконец-то спохватилось, что нельзя все на свете покупать за границей, что без собственных ученых и науки далеко они не уедут, и стали понемногу вливать в науку финансы. Не всегда по делу, но лучше, чем совсем ничего.

– Это ты нам к чему рассказываешь?

– А к тому, что пока НИИ был в свободном плавании, многие его помещения оказались сданы в аренду. Почти все директор в настоящее время уже забрал обратно, но одну из его лабораторий Прохор как в свое время взял в аренду, так назад под руку директора института и не вернул. И вряд ли теперь уже вернет.

– Получается, что на базе НИИ существует отдельная лаборатория, которая ни к финансированию института отношения не имеет, ни к его сотрудникам не касается? – сообразил Саша.

Герман кивнул:

– Государство в государстве!

– И как мы туда проникнем?

– А человеческий фактор на что? Его никто не отменял.

– Что ты имеешь в виду?

– На территорию института пройти вообще без проблем, – важно рассуждал Герман. – Там множество маленьких корпусов, в каждом сажать охранника – разоришься на зарплате. Поэтому пропускная система только на входе на саму территорию, и довольно слабенькая. Скажешь охраннику, что идешь в отдел кадров или к научному секретарю НИИ, тебя и пропустят. Хорошо, если паспортные данные перепишут, а могут и без этого обойтись.

– Ну допустим. Пробрались мы мимо охранника на территорию института. А дальше что? Вряд ли на входе в лабораторию самого Прохора царит такой же расслабон.

– А вот тут мы подходим к самому главному, без чего вся наша операция не могла быть осуществлена никак и никогда!

Вид у Германа был до того радостный и прямо-таки ликующий, что было ясно – они и впрямь подобрались к самому важному.

– Прохор почти полностью сменил команду ученых, но…

– Что?

– Но он оставил вахтером дядю Петю!

Лиственница прошептала:

– О нет! Еще одного дядю я уже не выдержу!

И уже погромче произнесла:

– И чей он дядя?

Но девушка напрасно волновалась, все обошлось.

– Ничей он не дядя, – ответил Герман, – то есть, возможно, что и дядя, но мне об этом ничего не известно. Нас с вами в фигуре дяди Пети должно интересовать то, что, помимо того что он работает на проходной в лабораторию, он еще мой добрый друг и товарищ! Сколько ящиков пива мы с ним вместе выпили, не сосчитать! Если кто и захочет нам с вами помочь, то это он – дядя Петя!

Добрый друг Германа оказался его бывшим собутыльником, так правильней было бы выразиться. Но ни Саша, ни Лиственница не стали этого делать из чувства деликатности. В конце концов, чем они лучше? Пусть они не пьют спирт чашками и кружками, но у них есть другие недостатки. И вообще, у всех людей есть свои маленькие слабости, и если им тыкать этими слабостями в глаза, то в итоге друзей у вас может не остаться вовсе.

Глава 12

Территория института оказалась плотно втиснута в жилую застройку динамично развивающегося района. Когда-то тут повсюду простирался настоящий лес, потом он превратился в облагороженный людьми лесопарк с дорожками и местами для отдыха, а потом город начал свое активное наступление на эти места, и деревья под застройку жилых домов вырубили почти полностью. Потом, конечно, люди снова сажали молодняк, но это было не то.

Эти деревья пока что пика своего великолепия не достигли. А уж старинные вековые деревья сохранились теперь почти исключительно на территории института, огороженного высоким,