— Смотрю, у вас интересный товар, — сказал он. Говорок был мягкий, южный с заметным русским акцентом. — Руками можно трогать?

— Сколько угодно. Я могу чем-то помочь?

— Фигурка Арлекина немецкая?

Мужчина взял с полки Арлекина, разглядывая фабричное клеймо.

— Честно говоря, не знаю, — ответил Радченко. — Эту штуку принесла женщина, которая всю жизнь собирала фарфор.

— Нет, это не немецкое клеймо.

В эту минуту Гвоздь закончил наблюдения за Радченко и абсолютно точно вычислил, в каком кармане продавец носит бумажник, а в каком мобильный телефон.

— Скорее клеймо испанское. Такие клейма ставила небольшая фабрика неподалеку от Мадрида. У меня нет с собой каталога, поэтому не могу сказать точно. Сколько стоит?

— Тридцать баксов.

Гвоздь, близоруко щурясь, приблизил фигурку к глазам, чтобы лучше рассмотреть клеймо. Радченко отступил назад, чтобы включить верхний свет. А когда повернулся, фигурка вдруг выпала из рук посетителя. Радченко рванулся вперед, чтобы подхватить Арлекина на лету. Но Миша Гвоздь тоже дернулся вперед, выставил вперед правое плечо и столкнулся с Радченко. Фигурка упала на пол, облицованный керамической плиткой, и разбилась. Гвоздь отступил в сторону, застонал, будто ему причинили нестерпимую физическую боль.

— С вами все в порядке? — спросил Радченко.

— Со мной — да, — на глазах Гвоздя выступили слезы. К этому моменту телефон Радченко уже перекочевал в его карман. — Господи… Какой я неловкий.

Он вытащил из бумажника тридцать долларов, положил деньги на прилавок и, попрощавшись, ушел. Через десять минут Миша Гвоздь вернулся, сказал, что забыл портфель. И точно, потертый портфель стоял в темном углу за ближним стеллажом.

— Ну и денек сегодня, — Гвоздь вытер платком пор. — Все из рук валится. Все наперекосяк. Слушай, ты случайно не русский?

Радченко еще не успел сообразить, что ответить, а Гвоздь уже обнял его, похлопал по плечу и радостно заглянул в глаза. Теперь мобильный телефон снова оказался в кармане Радченко.

— А я смотрю, вроде, свой парень, — Гвоздь, улыбаясь, смотрел в глаза нового знакомого. — Я чертовски рад. Ты не из Москвы?

— Точно. А как вы угадали? Ну, что я русский.

— Господи, поживи тут с мое, будешь узнавать русского за два квартала. Без всяких слов. И даже без очков.

И Гвоздь, подхватив портфель, ретировался.

* * *

Ивана Глебова доставили в здание Главного управления внутренних дел Москвы ранним утром. Девяткин встретил его внизу, у ворот, отвел в свой кабинет. Затем вытащил старшего лейтенанта Лебедева в корридо и приказал идти в магазин, купить чего-нибудь пожевать, хлеба и колбасы. И еще пирожных, чтобы мальчишка не смог отказаться от угощения.

Девяткин, сладко улыбаясь, вернулся в кабинет.

— Я несовершеннолетний, — сказал Иван. — Не имеете права меня допрашивать, если тут нет родителей.

— А я тебя не допрашиваю, — ответил Девяткин. — Мы попьем чая. А потом я позвоню твоей маме. Она приедет сюда и заберет тебя. Но сначала я хотел задать тебе пару вопросов о твоей подружке, Инне. Ну, чего ты испугался?

— Если отчим Инны узнает, что я сказал вам хоть слово, мне не жить.

Тем временем старший лейтенант Лебедев вернулся из магазина, купив вареной колбасы, сыра и хлеба, открыл банку консервированных килек в томатном соусе, а заодно уж коробку с пирожными. Накрыл свой рабочий стол газетами, заварил чаю, разложил колбасу и сыр на тарелки. Получилось почти по-домашнему. Лебедев достал из конторского шкафа несколько вилок и стал протирать их бумажным полотенцем. Он никуда не торопился, напротив, делал все медленно. Мальчик поглядывал на физиономию Лебедева, переводил взгляд на тарелки с угощением и сгладывал слюну.

— Ты же большой парень, почти мужчина, — сказал Девяткин. — Где ты научился трусить?

— Я не за себя боюсь.

— Ладно… Давай перекусим что ли? — спросил Девяткин. — Вон дядя Саша поесть принес.

— Меня будут судить? — спросил Иван. — Из-за меня погиб тот человек. Ну, который бежал за поездом.

— Его убил один поддонок, который сейчас в больнице с огнестрельными ранениями, — ответил Девяткин. — Этот тип в розыске за убийство. И за ним много всяких дел. Он, видно, подумал, что гонятся за ним. И схватился за пушку. А сейчас давай перекусим, лично я жрать хочу.

— Ну, разве что немного.

Они сели к столу и молча съели все, что принес из магазина Лебедев. Иван вылизал куском хлеба днище консервной банки, доел пирожное и вытер губы ладонью.

— Вот теперь и поговорить можно, — сказала Девяткин. — Меня интересует, где сейчас твоя подруга, где Инна? Поверь, мы не сделаем ей ничего плохого. Если Инну не найдем мы, ее найдет Дробыш. Тогда мне нечем будет тебя утешить. И сам себя ты никогда не простишь.

— Хорошо, я расскажу, — кивнул Иван.

* * *

Вечером Миша Гвоздь нанес визит Инне, когда та, вернувшись с работы, сидела у окна и ужинала пирогом с яблоками и стаканом газировки. Он постучал в дверь и сказал, что пришел электрик, в квартире снизу нет света. А здесь, наверху, поврежден кабель. Инна открыла дверь.

— Привет, — сказал Гвоздь и дружелюбно улыбнулся. У него была приятная, добрая улыбка, и Гвоздь это знал. — Взрослые есть?

— Я сама взрослая.

Гвоздь на всякий случай немного изменил внешность. Он коротко подстригся, приклеил усы и надел очки с дымчатыми стеклами. Одежду он тоже поменял. Вместо летнего костюма влез в комбинезон технического работника с логотипом электрической компании на груди и спине. В руках он держал пластиковый чемодан с инструментами и моток кабеля.

— Свет в кухне в течение дня не мигал? — поинтересовался он.

— Днем я была на работе.

— Вот как? Ты уже работаешь?

Гвоздь хороший психолог. Страх мог испортить дело. Поэтому он оставил входную дверь приоткрытой. Пусть девчонка видит это. Значит, в случае чего можно позвать на помощь или убежать. Так она будет чувствовать себя спокойнее.

— Вы надолго? — спросила Инна.

— Только проверю кабель и уйду.

Он подумал, что Инна не знакома со здешними порядками. Нью-Йорк не Москва, электрики не имеют права болтаться по чужим квартирам, выискивая какое-то мифическое повреждение. Они приходят только по вызову в назначенное время. Девочка этих тонкостей пока не знает, тем лучше.

— Вы американец? — спросила Инна.

— Конечно, — Гвоздь начал разматывать бесполезный кабель. — А кто же еще.

— Подумала, может, вы родились в другой стране? Акцент заметен.

— Я родился здесь, — ответил он. — Но в эмигрантской среде. Мой отец родом из Перу. Поэтому у меня светлая кожа. Но акцент есть. Это правда.