Он отбросил в сторону скомканную простыню и стал подниматься. Девчонка, извиваясь, словно змея, встала у него на пути. Тухлый развернул плечо и молча ударил ее кулаком в ухо. Когда она упала, он выключил музыку и отправился в ванную комнату. Он принял душ, помазал гелем мокрые волосы. Завернувшись в халат, вышел в коридор.

Он заглянул в спальню и покопался в стенном шкафу, рядом с которым лежала китаянка. Она еще не пришла в себя после тяжелого нокаута. Рот полуоткрыт, пальцы левой руки дергаются. Тухлый пошел в прихожую, открыл дверь на лестницу. Он ухватил девчонку за ногу и вытащил ее на лестничную площадку. Затем выбросил туда ее сумку и тряпки, разбросанные на полу.

Вернувшись в комнату, он нашел в стенном шкафу на вешалке приличный пиджак, оставленный здесь еще пару недель назад. Оделся, посмотрел на себя в зеркало. Лицо усталое.

* * *

Девяткин поднялся выше по лестнице. Световой круг высветил кусок стены, покрытый штукатуркой. Несколько похабных надписей и неприличный рисунок. Стертые деревянные ступени поскрипывали под ногами. Справа возле стены двухярусная железная кровать, на которой навалены тряпки или одеяла. Пахло сыростью, где-то рядом по жести стучали дождевые капли, видно, протекала крыша. Девяткин сдернул покрывало из занавески.

На полосатом матрасе лежал мужчина со спутанными волосами и бородой, похожей на мочалку. Он был одет в брюки, лоснящиеся от грязи и растянутый свитер. Девяткин направил ему в лицо луч фонарика, но мужчина не проснулся, не открыл глаз. Бродяга сладко застонал, перевернулся на другой бок и накрыл голову подушкой.

Девяткин шагнул вперед, под башмак попал использованный шприц, заскрипело битое стекло. Наклонившись, увидел чумазое лицо подростка, лежавшего на тряпках. Мальчик лет пятнадцати, смотрел на него широко открытыми глазами. Он был напуган. Глаза желтоватые нездоровые, кожа покрыта розово-серой сыпью.

— Не кричи, — прошептал Девяткин. — Я ничего плохого тебе не сделаю. Даже наоборот. У меня есть деньги. Ты только скажи вот что… Я ищу тут одного мальчика. Твоего ровесника. Его зовут Ваня Глебов.

Свободной рукой Девяткин залез в карман и вытащил фотографию.

— Этот мальчик… Иван Глебов, он здесь? Ты ведь знаешь?

— Знаю, — тоже шепотом ответил мальчик. — Он тут. Где-то…

С этими словами мальчик что есть силы пнул Девяткина каблуком ботинка в опорную ногу. Не сдержавшись, Девяткин вскрикнул, выронил фонарь, провалившийся куда-то глубоко в груду тряпья. Мальчишка оказался на ногах, схватил за ручку металлическое ведро. Ударил Девяткина по голове и заорал во всю глотку:

— Легавые. Суки…

Бродяга, дремавший на железной койке, почему-то оказался сзади. И ударил поперек спины велосипедной цепью. Боль обожгла, разошлась по телу. Девяткин увидел, как неподвижная куча мусора зашевелилась, развернулась, словно огромный кулек, откуда-то снизу, из-под сгнивших матрасов появились щуплые фигуры подростков.

Кто-то пронзительно закричал. Может быть, это закричал сам Девяткин, получивший еще один удар. На этот раз тяжелая цепь хлестнула выше поясницы, по ребрам. Выставив вперед руки, он повернулся к противнику, готовый броситься на него. Но из темноты снова кто-то выскочил, подпрыгнув, повис на спине, сжал горло.

Запахло бензином, будто опрокинули канистру топлива. Вспыхнул огонь, который мгновенно захватил горы тряпья, поднялся высоко к потолку. Девяткин повернул корпус вправо и влево, но не смог скинуть с себя человека, висевшего на спине. Противник зарычал по-звериному, попытался тяпнуть Девяткина зубами за ухо, но только обслюнявил шею.

Запах бензина сделался гуще, а гарь и едкий серый дым, попадавший в глотку, разъедавший глаза, заполнил внутреннее пространство водокачки. Девяткин сумел ударить противника, висевшего на спине, локтем по ребрам, но тот не отстал, будто приклеился. Ударил еще, и снова без успеха. На большее не хватило времени.

Бородач выхватил из-под матраса железный прут, заточенный с одной стороны, и попытался ткнуть острым концом ему в живот. Девяткин отбил удар левой рукой, выбросил вперед ногу, попав носком башмака в пах противника. Тот отступил куда-то назад, в огонь. В ту же секунду Девяткин захватил локти висевшего на спине человека. Дернул руки противника на себя и вверх, резко наклонился вперед, перебросив человека через спину. Тело тяжело упало на доски пола. Это был мужчина в замасленной рабочей куртке, небритый с выкатившимися глазами. Он оскалил зубы, попытался встать, получил ногой по шее.

Девяткин бросился вперед, к горящей лестнице.

Когда наверху вспыхнул огонь, оперативник Артем Чугунов крепко держал Ивана Глебова за ворот фуфайки и тащил к лестнице. Мальчишка упирался с немым ожесточением. Он понимал: это за ним пришли полицейские, его доставят в отделение. Утром отец приведет его домой и отхлещет ремнем. Услышав крики наверху, почувствовав запах дыма, мальчишка рванулся в другую сторону.

— Еще раз дернешься, наручники надену, — предупредил Чугунов. — Шагай, парень, вперед.

Тут сверху, из едкого дыма, из серой мглы вылетели еще три подростка, толкнули Чугунова в бок и в спину, бросились к лестнице и помчались вниз. Глебов ударил оперативника носком башмака в колено и до крови прокусит правую руку. Лишь на мгновение хватка ослабла. Но мальчишка уже мчался вниз по лестнице.

— Держи его, — крикнул Чугунов Лебедеву, дежурившему внизу. — Это он. Тот самый…

Чугунов плохо ориентировался в дыму, он схватился за стену, хотел позвать Девяткина. В ту же секунду сам Девяткин, оступившийся на лестнице, съехал вниз, пересчитав задом ступеньки. На площадке второго этажа он нос к носу столкнулся с Чугуновым.

— Мальчишка вниз побежал, — закричал оперативник.

На первом этаже Лебедева не оказалось. Он выбежал наружу, чтобы поймать последнего подростка, промчавшегося мимо него, но тот оказался быстрее. Лебедев стоял под дождем. Он хотел вернуться на свой пост под лестницей, но поднял взгляд кверху, на окна водокачки. Какой-то человек высадил стекла и оконную раму на втором этаже. Залез на подоконник, с него сиганул вниз на крышу сарая, скатился с наклонной плоскости куда-то в черные мокрые кусты. Поднялся на ноги и побежал к дороге, к кладбищу.

Теперь дым струился с крыши, вылезал сквозь гнилые доски сарая. В этом дыму терялись контуры товарных вагонов, фонарей, прожекторов на мачтах. Из распахнутой двери вывалился Девяткин, за ним, шатаясь, появился Чугунов. На бледном лице оперативника отпечатались поперечные полосы сажи. Девяткин выглядел не лучше: волосы встали дыбом, а лицо и губы побелели. Он кашлял, сплевывал, тер кулаком красные глаза и опять кашлял.

— У вас кровь на лице, — сказал Лебедев.

— Ерунда. Где мальчишки?

— Трое туда побежали, прямо по дороге, — Лебедев показал рукой в сторону кладбища. — С ними еще двое взрослых. А еще двое или трое туда. К вагонам, к станции.