Мой приятель Кристоф, который работает журналистом по обе стороны Атлантики, говорит так: «Мы во Франции считаем, что человек является частью животного мира. ДНК человека очень похоже на ДНК собак, птиц и червей. Животные много чего не понимают по поводу строения этого мира, но нельзя сказать, что и человек знает про этот мир все. Например, мы не видим ультрафиолетовое излучение. Мы не слышим ультразвуки и инфразвуки. Французы признают величие природы и то, что в человеке есть многое от животного. Французы полагаются на свои инстинкты. Неважно, толстый человек или худой, бедный или богатый, главное – как ты его чувствуешь своим нутром. Тогда ты любишь с большей страстью и даешь волю своим чувствам. Некоторые базовые вещи не стоит контролировать. Человек не в состоянии контролировать смерть, не говоря уже о чувствах и страстях.

Живи и дай другим возможность жить. Эта установка французов выражена фразой ça m’a pris[107]».

Выражение ça m’a pris значит: «Это мое, и я не могу устоять». Это очень хорошо описано в книге Элизабет Вайссман «Возраст под названием страсть» (Un âge nommé dé sir). В книге приводится цитата немолодой француженки, которая говорит: «Я хочу переживать происходящее с максимальной страстью. У меня сейчас другое отношение ко времени: я очень остро ощущаю то, что моя жизнь может закончиться в любой момент. Все воспринимается острее и яснее. Я все еще счастлива, но как долго это может продолжаться? И поэтому я со страстью набрасываюсь на жизнь, я ее буквально пожираю».

Пожирать жизнь. Вот вам и максимально емкое выражение «дилеммы Колетт». Мне это напоминает поздравление с днем рождения на открытке:

«Имеют значение не годы твоей жизни, а сколько в этих годах было жизни».

Обидно, что для того, чтобы это понять, многим людям приходится не только вырасти, но и постареть.

Шестое чувство

«Появление рецепта нового блюда в большей степени делает человечество счастливым, чем открытие учеными новой звезды».

Жан Антельм Брийя-Саварен

«Еда в компании с другим человеком является интимным актом, к которому не стоит относиться с излишним легкомыслием».

Бобби Фи́шер[108]

Бесспорно, ассоциировать еду и секс, а также французов, с этими двумя процессами является самым избитым клише. Не надо быть Фрейдом, чтобы понять, что для людей еда может компенсировать и заменять многие другие наслаждения. Человек может быть одинок как перст и совершенно несчастен, но стоит только купить эклер, облитый темным шоколадом, кусочек торта или, так и быть – гулять так гулять, – пакетик чипсов, как жизнь моментально налаживается. Еда и процесс утоления голода сублимируют эротические и чувственные эмоции, которые отсутствуют в жизни индивида.

Проблема ожирения американцев может быть связана с тем, что чувственность исчезает из нашей жизни.

Искусство приготовления пищи с ТВ-передачами и даже каналами на эту тему, звездными и не очень поварами, и эпикурейцами, куда только ни плюнь, превратилось в кухонный спорт, точно так же как секс был и остается спортом для спальни.

Любопытно, что помешательство на еде англосаксов практически не коснулось французов. Действительно, Франция является родиной высокой кухни, в ней проживают много известных поваров, и традиции вкусных блюд уходят корнями в историю. Тем не менее французы гораздо спокойнее относятся к еде, чем мы. Это может объясняться древними традициями, малой популярностью таких новых ТВ-каналов о еде, как Food Network или не столь большим масштабом массового производства продуктов питания, как в США. Во Франции любой человек, даже какой-нибудь замухрышка-механик, который чинит глушитель на вашем старом Renault, умеет обращаться с продуктами и готовить. Кажется, что французы с детства знают, как вынуть вены из гусиной печенки, ощипать курицу и приготовить какое-нибудь простое, но «ужасно вкусное» блюдо. Практически все жители Франции готовы признать, что желание готовить и вкушать пищу замешено на важнейшем человеческом инстинкте, обоснованном нашей физиологией. Именно поэтому Жан Антельм Брийя-Саварен назвал аппетит и желание есть шестым человеческим чувством.

Жан Антельм Брийя-Саварен жил в XVII веке во Франции. Он был политиком, адвокатом, музыкантом, но известность он получил в роли гастронома и автора книги «Физиология вкуса» – смачной и насыщенной, как лучший чизкейк.

Брийя-Саварен писал, что «еда и шестое чувство собирают за одним столом представителей обоих полов и этим помогают им размножаться». И это вечное шестое чувство «питает романтическую любовь, от него произошли мода и даже женское кокетство». Брийя-Саварен подчеркивает, что «родина кокетства – Франция, не зря во всех языках для обозначения этого понятия используют французское слово, и в Париж приезжают избранные со всего света для того, чтобы приобщаться к духовному капиталу этого города».

Без шестого чувства, то есть физической необходимости и желания удовлетворить наши животные аппетиты – есть и любить – человечество не могло распространяться о том, как лучше зажарить бифштекс и что делать с эндивием, который вот уже три месяца стоит в холодильнике. Брийя-Саварен пишет: «Все умное и тонкое – желание, надежда и благодарность, все это происходит благодаря соединению мужчины и женщины… Даже плоды сухих абстрактных наук являются попыткой удовлетворить наши чувства».

В общем, как вы поняли, все сводится к физическому желанию и в конечном счете к сексу[109].

Читая его книгу, иногда даже забываешь, что Брийя-Саварен писал о еде: о крыльях куропатки, гребне индюшки, фаршированном фазане («съесть которого следует не позднее недели после того, как его убили»), бекасах, телятине, щуке, устрицах и трюфелях, которые, как мы знаем, являются афродизиаками. Он пишет о телячьем филе с жирным беконом, о бастионах fois gras[110], диких рябчиках и даже о мухоловке-пеструшке, есть которую следует следующим образом: «Выберите толстую птицу, слегка ее посолите, выньте желудок, смело засовывайте себе в рот, откусите поближе к вашим пальцам и жуйте. Ваш рот наполнится божественным соком, и вы ощутите вкус, который изведали далеко не все смертные».