Я не смогу познать волшебство, если не сумею контролировать свою темноту. Я не спасу Восток, если не смогу познать волшебство. Но оно тут, со мной, все время, – желание мучить, наказывать и контролировать. Постоянно пытаясь уравновесить это желание, я отклоняюсь слишком далеко в противоположную сторону и допускаю ошибки.

И вот теперь мой авторитет под вопросом, а мои отношения изодраны в клочья.

Правда никогда не была приятной. Однако в глубине души я не доверяю Бронну. Не полностью. Хотя мне понятны его мотивы, хотя это было бог весть когда, часть меня до сих пор не простила ему того давнишнего предательства. Того, что он каждый день мучил меня своим холодным пренебрежением. Того, что толкнул в ледяную воду, прекрасно зная, как я ее боюсь. Вот почему я испытываю ревность – от страха. Я боюсь, что он снова так со мной поступит, и наказываю его ненамеренно, из страха перед собственной неуверенностью.

Этому пора положить конец. Теперь мне это понятно. Я знала это всегда. В предстоящее путешествие мне следует отправиться одной – ради нас обоих.

Жертва.

Слово из пророчества, которое преследовало меня, никогда еще не было так ясно. Если я принесу его в жертву сейчас, это может его спасти. Может спасти нас обоих. Бронн будет волен жить той жизнью, к которой всегда стремился, вне моей тени. Пора его отпустить.

Стоит мне прийти к этому выводу, как ветер чудесным образом возвращается, и карты показывают то, что нам нужно, будто здешние воды только того и ждали, чтобы я сделала правильный выбор. Запад хочет, чтобы я пришла одна.

Когда через несколько дней на горизонте появляется Восьмой остров, Бронн заходит ко мне в каюту. Я сразу же теряю присутствие духа, поскольку вижу, что он пришел исправлять ситуацию, безоружный, готовый засыпать разделяющую нас пропасть. Мне придется его ошарашить, и думать об этом невыносимо.

– Мы на месте, – говорит он с улыбкой облегчения на лице. – Команда готова сойти на берег.

– Останови их, – отвечаю я и вижу его растерянность. – Они не пойдут.

– Хочешь сперва взять с собой небольшую группу?

Я со вздохом встаю.

– Нет, я пойду одна.

Бронн внимательно всматривается в мое лицо, и я знаю, что он правильно меня понял.

– Я так не думаю, – говорит он. – Мы так не договаривались.

– План изменился. – Мой голос твердеет. Как и сердце.

– Я пойду с тобой, Марианна.

Я с трудом сглатываю.

– Нет, не пойдешь.

Минуту мы просто смотрим друг на друга – противники в игре без правил.

– Послушай, я знаю, что в последнее время отношения между нами были натянутыми, плавание выдалось трудным. На днях я сказал то, чего не должен был говорить, чего не имел в виду…

– Имел, каждое слово, – отвечаю я, но в моем тоне нет обвинения. – И был прав. Я ошибалась в том, как нужно допрашивать Ферриса, ошибалась, считая, что должна быть Гадюкой, и ошибалась еще сильнее, когда ожидала, что ты поддержишь мой брак с Торином. Я была эгоисткой, теперь я это понимаю.

Его внутренние противоречия – открытая рана, и я с силой давлю на нее, вызывая боль, мучая его до тех пор, пока он не ломается. Это единственный способ его освободить.

– Тебя на Западе ничего не ждет, Бронн. Отправляйся домой. На Восток. Пусть то, что ты сделал с Феррисом, не будет напрасным. Поймай Карна и уничтожь его. Будь Гадюкой, кем ты всегда должен был быть.

– Меня на Западе ничего не ждет? А тебя? Думаешь, я брошу тебя здесь?

– Я должна проделать это одна.

Бронн делает шаг мне навстречу.

– Смотри, куда мы забрались. Разве мы не вместе?

У меня раскалывается сердце, однако я ничем не выказываю свою боль.

– Нет.

Я вижу ее у него во взгляде, боль, жестокость того, что я делаю. Сомнение.

– Нет? – Он запинается.

– У нас с тобой разные пути. Ты сам это сказал. Больше мы не можем притворяться.

– Ты не должна выбирать мой путь за меня. – Его боль превращается в злобу.

– Нет, должна. Я твой капитан. – Я впериваюсь в него самым свирепым из моих взглядов. – Отправляйся домой. Защищай Торина. Защищай Восток. Это приказ, Змея.

Готово, удар нанесен с такой же точностью, как если бы я пырнула его ножом в живот. Он стискивает зубы и уходит в себя. Теперь нас разделяет стена холодной враждебности.

– Есть, капитан.

Никогда еще в два слова не вмещалось столько презрения.

И вот его уже нет, а вместе с ним из комнаты исчезает весь воздух. Только когда захлопывается дверь, ноги у меня подкашиваются и я падаю на пол, кусая кулак, чтобы сдержать рыдания.

Я одна. Я убита горем. И потеряна.

Даже ослепительное зрелище искрящегося песка, встретившее меня на Восьмом острове, не улучшило моего настроения. Возможно, покалывание волшебства, передавшееся от песка моему телу, и кружило голову, однако оно же напомнило мне о том опасном пути, который я избрала.

Я оставила позади все, что мне близко и знакомо, ради призрачной надежды, ради слабой веры в то, что, быть может, сумею овладеть волшебством и собрать и повести за собой армию. Но я уже продемонстрировала, что волшебство мне доверять нельзя. А чтобы собрать армию, придется заявить о своем праве на трон, который давным-давно пустует.

И ради кого? Ради людей, которые, вместо того, чтобы восстать против своего короля, предпочли бы смотреть, как меня вешают? Ради мужа, которого я бросила и который, возможно, уже мертв? Ради мужчины, сердце которого я только что вырвала из груди и который наверняка теперь меня ненавидит?

Все время, пока я плетусь через леса песчаного тростника и дождь омывает стволы, похожие на бамбук, а песчаная почва под ногами превращается в грязь, мои мысли занимает лишь один вопрос.

Кто я такая?

Старая Грязька говорила, что, поняв это, я овладею волшебством, однако у меня так и нет ответа. Я по-прежнему Гадюка? Возможно, но в лучшем случае не при деле. Или я та самая девушка, которая сражалась за мир? Иногда мне кажется, что она умерла давным-давно под тяжестью обрушившейся на нее жестокости. Или я просто дурочка, которая повернулась спиной ко всему, что любила, ради личной выгоды?

Я больше ничего не понимаю.

Поэтому остается лишь гнуть свою линию, придерживаться того единственного плана, который у меня есть. Найти Эстер и надеяться на то, что она укажет мне путь.

Проблема только в том, что я заблудилась буквально.

«Буря» подошла к острову не с той стороны, с которой я выбралась на берег в прошлый раз, так что теперь я оказываюсь дальше на юго-запад, на совершенно неведомой мне территории.