— Что это у нас тут вдруг огни, гирлянды, все дела? Без присмотра оставить нельзя ни на минуту, сразу дрова ломать начинаете…

Зовут его Джорег как-то-там. Должность — радист. В переложении с медузового на человеческий это означает, что здоровенный детина, возвышающийся надо мной на голову, отвечает за связь и прочие управляющие коммуникации.

— Новые лица? Какими судьбами? Да к тому же еще и дама? Неужели и на нашу улицу наконец-то приполз праздник?

Блондинка уделяет осмотру вновь прибывшего несколько секунд, потом снова устремляет взгляд куда-то в стену. Далеко-далеко.

Детина, хоть по виду и не блещет умом, намек понимает: проходит мимо.

— А этот пионэр что здесь делает? Собирает металлолом? Так пинайте его на нижние палубы, чтобы под ногами не путался.

Он большой. И горячий: на внушительном торсе — одна майка. Верх комбинезона спущен и скомкан складками на поясе или около него. Незнакомец мордатый, гривастый, с пучками волос на скулах. Для завершения картины не хватает только…

Так и вижу сигару, свешивающуюся изо рта. С правой стороны. Или лучше с левой?

— Вы курите?

— Ну и дети пошли… Из пеленок выползти не успел, а уже курево цыганит!

— Извините, вы не совсем правильно поняли. Я только хотел узнать, употребляете ли вы…

— Не твое дохлячье дело.

Наверное, не мое. Чисто по-человечески. Но мы с этим непосредственным товарищем не друзья, побратимы или соседи, а руководитель и подчиненный. К моему искреннему ужасу.

— Как ваш непосредственный начальник…

— Откуда этот комик вообще взялся?

Изо рта у него пахнет. Не плохо, не хорошо. Просто — пахнет. Хочется зажмуриться и потрясти головой, чтобы, когда глаза снова откроются…

А остальные, сволочи, молчат, будто воды в рот набрали. Положим, от адъютанта такой подлянки я жду всегда, но эти-то два охламона? Не могут расставить все по местам?

— Я тебе сейчас расскажу. Я тебе сейчас про все расскажу. Картина маслом будет!

Он совсем близко. Так близко, что пора уже ставить заграждения, но у меня под рукой нет ничего, кроме…

Детина сам втыкается в жезл, выставленный ему навстречу. Переводит взгляд на уровень живота, недоуменно раздвигает брови, а потом отлетает метров на пять назад, в искрах и треске чего-то, подозрительно похожего на электрический разряд. Лежит около минуты неподвижно, медленно садится, чешет кадык.

— Так это… Того… Без шуток?

Адъютант склоняется над ним и ласково советует:

— Доложить. По форме.

На ногах грубиян оказывается мгновенно, еще раз подтверждая мои наблюдения касательно парадоксальной местной связи мышечной массы, силовых и скоростных характеристик. Вернее, ее полного отсутствия.

— Джорег Джотто! Сержант первой главы! К несению службы готов!

Кому здесь люли не помешали бы, так это блондинке, только сомневаюсь, что найдется человек, не просто смелый и отчаянный, а способный нечто подобное проделать.

В одно мгновение, легким движением руки… А точнее, полным и нарочитым бездействием, она похоронила последнюю мою надежду на налаживание отношений с персоналом. Никакие оладушки не помогут.

Нельзя было заранее сказать, что палка-ковырялка умеет не только открывать замки и летать, а еще и током бьет? Причем сама по себе. Видимо, сочла сближение недопустимым и жахнула. Искусственный интеллект, будь он проклят!

А детина будет теперь стоять по стойке «смирно» до второго пришествия. То бишь до нового прямого приказа. И есть начальство взглядом. Как заведено и положено.

Обнадеживает, можно сказать, даже радует только одно: дальше портить сложившуюся ситуацию невозможно. Финиш.

Эта радость, со слезами на глазах…

М-да.

99 часов 17 минут от перезагрузки системы

В серверной витают клубы дыма и светлячки пиктограмм.

— Есть успехи, товарищ Джорег?

— Все сделано как приказано, вашбродие!

Лучи света, торчащие прямо из стен, сходятся друг с другом в нескольких точках, переплетаясь пучками, а потом снова разбегаются в стороны. И если эту цветомузыку погасить, в просторном помещении станет темно и огорчительно пусто.

— И я всегда смогу быть… э-э-э… на связи?

— Не извольте беспокоиться!

Причудливая фиговина, отдаленно напоминающая одинокий наушник, тонет в огромной ладони Жорика.

— Позволите, вашбродие?

Садится она по месту точно, почти уютно. Но комфорт это одно, а функциональное назначение — совсем…

Звуки-то где? Ау!

— В эфире сейчас тихо?

Радист озадаченно прислушивается, переводит взгляд с меня на стенку и обратно.

— Никак нет, вашбродие!

— Тогда почему…

— Виноват! Сейчас поправлю!

Его пальцы больше всего подошли бы для закручивания гаек, но и с тонкой техникой справляются на удивление ловко: пасс здесь, пасс там, касание, которое я замечаю только по сквозняку, пронесшемуся у виска, и мое личное пространство обретает еще одно измерение.

Кто-то где-то стучит. Кто-то чавкает. Кто-то дышит. Кто-то стонет. А может быть, что-то?

Свистит дудка Лёлика. Пиликают скрипочки Болековых помощников. Шелестят пиктограммы прямо у меня над головой…

— Подходит, вашбродие?

— Да, вполне. Насколько понимаю, это регулятор громкости?

Он не удивился, услышав, что мне требуется. Вообще никак не выразил свое отношение к тому, что командовать базой назначен совершенно неподходящий для этого человек. Австралопитек по местным понятиям.

Нет, Жорик не стал даже уточнять детали, только отчеканил: «Будет сделано!» И сделал. И вручил, всем своим видом изображая готовность к исполнению любого приказа.

Обрывочные сведения из личного дела утверждали, что радистом мой подчиненный стал уже после того, как попробовал себя на других поприщах, по большей части связанных с военной службой. И он наверняка мог бы многое рассказать, стоило только попросить.

Попросить…

Увы, мне такая роскошь теперь недоступна.

Приказать. И никак иначе. К вящему удовольствию адъютанта.

Правда, если предположить, что эта троица, по мнению блондинки, тоже своего рода твинчи, разве только на уровень выше… Да, так все становится чуточку понятнее. Но получится ли у меня когда-нибудь стать их «оператором»?

— А как вы тут отдыхаете, товарищ Джорег? Играете, быть может?

Замялся? Все понятно.

— Так играете? И во что же?