— Для меня, Тина! Я должен был танцевать с тобой. И только я могу целовать тебя! Никто другой, Я!

— Вы так говорите, как будто я принадлежу вам. — Она отвернулась и подошла к окну. В два шага я догнал ее, обхватил руками и хорошенько встряхнул, чтобы хоть как-то вбить эту мысль в глупую голову.

— А ты и принадлежишь, — то ли хрип, то ли рык разнёсся по всему помещению. — Ты мой ассистент, моя правая рука, мой помощник. Ты моя — Тина! Полностью моя, понимаешь?! Моя!!!

Я не знаю, Барбара, что тогда случилась со мной. Не знаю, о чем думал, вдавливая пальцы в тонкие, болезненно худые плечики. Я порядком напугал тогда ее… должно быть. Честно говоря, я не знаю, что она подумала и что решила для себя. Не знаю, что она чувствовала. Не знаю, что испытывала Лера, стоявшая во время разговора за дверью гребанного кабинета и слышавшее каждое мое гребанное слово. Я ничего не знаю, Барбара. Я просто не знаю…

В тот день я впервые заметил, что наступило лето.

Календарь показывал август, будильник — четыре утра. Слишком рано для пробежки и слишком поздно, чтобы попытаться снова заснуть.

По дороге в офис я смотрел по сторонам, как школьник, который старается оттянуть время перед первым уроком. От дома до работы почти час на машине. Сорок минут, если измерять время именно в них. Или где-то сотня прохожих, тысяча акаций, высаженных вдоль улиц, миллион оттенков лета. Каждый из которых будто нападал на меня, заскакивал с разбега, разворачивался во всю свою малиновую, бирюзовую, янтарную ширь и расцветал. Желтое солнце, как платье у Тины. Голубое небо, цвета ее водолазки. Сочная и хрусткая трава, один в один зеленый сарафан.

Сорок минут до работы это очень, очень мало.

Миллион оттенков это целая жизнь.

Раньше, Барбара, я жил по часам и только в тот день впервые забыл, что значит время.

На свой этаж поднялся вместе с уборщицей. Она долго качала головой, пока я пытался объяснить, что сегодня совсем не обязательно мыть полы в моем кабинете. И завтра тоже. Полы подождут, а лето может закончиться.

Оказавшись наконец в одиночестве, открыл окно и впустил в свой офис еще пока прохладный, но уже очень сладкий августовский воздух. Он скользнул в комнату и мягкой волной накрыл меня с головой, даря забытое ощущение счастья. Дышать стало легче.

Следующий шаг сделал в состоянии эйфории — это лето полностью пьянило меня. Написал в цветочный магазин и заказал для Кристины огромный букет пионов. Такой бы я купил и Алевтине, если бы не было уверен, что, увидев пушистые как снег бутоны, глупышка не испугается и снова убежит от меня.

Маленькая наивная девочка. Моя Тина.

При мыслях о ней губы непроизвольно расползались в улыбке, и я даже не пытался хоть немного сдержать себя. К черту. Уже тогда, наедине с собой, я стал называть Тину своей, хотя это было немного преждевременно. И глупо.

На самом деле ничего не произошло. И небо не раскололось и океан не пролил свои воды куда-то вглубь Земли после того как я признался Алевтине в своих чувствах.

Она, все такая же серьезная, немного отрешенная, как Кай, которому попала льдинка в сердце, коснулась пальцами моей щеки, едва, совсем ненадолго задерживая руку на губах. Я не ощутил этого прикосновения, но почувствовал жар кожи, и ее аромат, который теперь стал моим.

— Андрей, отвезите меня домой, я очень устала.

Видишь, Барбара, она не сказала, что тоже любит меня, но и не сказала, что ненавидит. А значит, у меня были все шансы завоевать ее.

Я крутился на кресле и ждал, когда же придет раздастся шарканье двери. Предвестник ее шагов и кроткого «Доброе утро, я пришла».

Специально не смотрел на часы, потому что понял — дурацкие стрелки работают против меня и тормозят время. Оно, как капроновые колготки, растягивалось и становилось каким-то громоздким, почти бесконечным.

Вдруг раздался стук ее шагов. Я еле сдержался, чтобы не посмотреть на экран телефона, все внутри меня, все заводские воронцовские настройки кричали, что нужно узнать, который сейчас час. Отметить, опоздала она или пришла раньше, посчитать, сколько времени осталось для нас с ней. До того, когда офис как пчелы улей, наполнит суета шум, люди.

— Доброе утро, я пришла! — Она заглянула в кабинет, и показалось, что солнце в окне стало светить ярче. Только окно находилось слева от меня, а яркий, ослепительный золотой свет наполнял комнату с другой стороны. — Ой! Вы обычно приходите позже. Будильник сломался?

— Молчи, — перебил я ее. — Сегодня ни слова о времени, договорились?

Тина нервно сжала длинные ручки своей холщовой сумки и кивнула. Неуверенно, робко. Переведя взгляд на ее тонкие пальцы, я заметил, как они до белых костяшек впились в выбеленную бязь. И скрутили ручки. Будто выжимали мокрое белье на реке.

— Разве не эту сумку у тебя украли?

Она вздрогнула, но глаз на меня не подняла.

— Эту, но я сшила такую же. То есть, похожую. Я не очень хорошо шью, но такая модель совсем не сложная, даже простая, я и выкройку не брала, делала все на глаз.

Сумка выглядела большой и вместительной. Судя по топорщащимся углам ткани, в ней болтались папки, кошелек, книга, кнопочный телефон и емкость для обеда.

Но чего там точно не было, так это карманов, ни внешних ни потаенных, так что грабителям в следующий раз не понадобится вырывать ее у Тины. Достаточно вспороть дно или достать все нужное сверху. Это даже проще, ведь молнии там тоже не было, и только теперь я заметил трогательные, неровные строчки и маленькую вышивку на ткани. Три ромашки с листьями.

— Пойдем.

— Куда? — Не поняла Тина, но покорно вложила пальчики в протянутую ей ладонь.

— В магазин. За новой сумкой.

— Это лишнее.

— Не спорь. Тем более, что ограбили тебя по пути с работы, так что этот случай входит в твою страховку, и я обязан компенсировать потери.

— Правда, — она удивленно подняла глаза вверх и наконец посмотрела на меня. Такая красивая. Нежная. Моя девочка-лето.

Мне захотелось обнять ее, но пальцы застыли в нескольких сантиметрах от кожи, а потом безвольно опустились вниз. Главное не испугать. Не поторопиться.

Я натянул на лицо деловую улыбку, больше похожую на оскал.

— Нет. Не правда, но там за окном август, и если я не увижу сейчас, что происходит на улице, то все, второго шанса не будет. Я очень хочу гулять по Москве, есть что-то вредное и покупать шарики с гирляндой внутри, у тебя были такие?

— Никогда, — от восхищения Тина даже дышать перестала. Вдохнула, а как обратно — забыла. Так и стояла с широко открытым ртом и во все глаза смотрела на меня. Будто вместо головы у меня был тот чертов воздушный шар.

Его я купил ей в первую очередь. Она по-детски трогала прозрачный латекс, будто через него пыталась коснуться огоньков. Маленьких, желтых, как крошечные светлячки.