Алисину белую ночную рубашку я увидел только вскочив на какой‑то тюк. Похоже, что ее похитители направлялись в трюм. Я попрыгал по тюкам, которые загромождали всю корму и настиг их уже у трапа. Алиса билась, как дикая кошка. Ее рубашка была разорвана в нескольких местах, а лицо в крови. Двое пиратов держали ее в четыре руки, да и то им приходилось тяжеловато. Я проткнул мечом вначале одного, затем другого, не мучаясь угрызениями совести по поводу того, что убил безоружных и в спину. Затем я крепко схватил Алису за руку.

А она свободной рукой с разворота врезала мне в глаз. А потом — под ложечку. А потом добавила коленом в пах.

И в Школе и в Академии бокс, рукопашная и прочие боевые искусства входили в обязательную программу обучения, поэтому о качестве ударов я мог судить достаточно профессионально. Отменного качества были удары. Прежде, чем рухнуть на палубу, я успел только просипеть:

— А‑ли–са…

— Ой! — Она поднесла обе руки ко рту. — Питер… я… я не хотела… я думала… ты же…

— Да… куда ж я… без тебя… — я глотал воздух, но он отказывался входить в мои легкие. — Ты ж… моё… проклятие…. на веки… вечные.

И тут нас накрыло новой волной боя. Мы отползли в какую‑то щель между тюками и там мне кое‑как удалось подняться на ноги. Я вяло отмахивался мечом от редких посетителей и восстанавливал дыхание. Алиса слабо попискивала у меня за спиной. Особого внимания на нас никто не обращал. Все были очень заняты.

— Застегни перевязь, — сказал я наконец. — Потом цепляйся за нее обеими руками и держись изо всех сил. Попробуем пробиться к борту.

Она из‑за спины просунула руки под моими руками и на ощупь застегнула пряжки ремней.

— Все.

— А теперь держись крепче и молись всем богам, в которых веришь.

И я начал прорубать нам проход в стене людских тел. Дело лишь выглядело сложным. В этой толпе никто не знал, что делать, а у меня была конкретная цель и я точно знал, что моих друзей здесь нет. До борта оставалось не больше десяти шагов, когда кто‑то все же обратил на нас внимание. Кто это был, я так и не узнал. На мой затылок обрушился гнев богов и я потерял сознание.

Эрскбе даже и городком назвать было трудно. Поселение какое‑то. Думаю, что за две недели мы увидели всех его жителей. Их было не больше четырех сотен, а то и меньше. Ни борделей, ни кабаков. Средний возраст населения — лет пятьдесят. И в этой дыре мы уже третью неделю ждали связного, предаваясь единственному доступному здесь пороку — пьянству. Самогон отвратительного качества гнали тут же — в задней комнате единственного в городе питейного заведения.

— Надо уходить, Питер. Нас забыли тут к чертовой матери. Эти козлы просто забыли про нас. Мы можем дождаться тут только крупных неприятностей. — Хорька постоянно одолевали нехорошие предчувствия, а сейчас он к тому же был основательно пьян — пока я и Копачек рыскали по окрестностям, он сидел в кабаке. По–моему, даже ночевать не ходил.

— Иди поспи, Хорек.

— Я не хочу спать. Я хочу как можно скорее свалить отсюда. У меня очень нехорошее предчувствие…

— Еще четыре дня. После мы уходим. Такой был приказ, и я не собираюсь его нарушать из‑за твоих предчувствий. Иди спать.

— Ну, ладно…

Тем не менее, он остался сидеть и налил себе еще. Мы поддержали. Делать все равно было нечего, говорить тоже не о чем. Все уже было переговорено и не один раз. Так прошло часа два. После третьего графина я сказал:

— Хорек, иди к дьяволу, спать. Ты навеваешь на меня тоску.

— Хорошо, командир…

На этот раз Хорек поднялся и направился к двери. Видимо, действительно устал. В правой руке он держал заряженный арбалет, а в левой — пояс с мечом. Ножны волочились по полу, издавая противные звуки. Я хотел сказать ему… да какая, к черту, разница, пусть идет.

Хорёк был подонком. Если бы он не играл на нашей стороне, то, убив его, я оказал бы услугу всему человечеству. С другой стороны — он вырос в трущобах Лиа Фаль — самом гнусном месте во всей Федерации. Он просто не мог быть иным, если хотел выжить.

Когда Хорек подошел к двери, та открылась и впустила в помещение трех королевских солдат. Наш приятель был здорово пьян, но действовал на уровне рефлексов. Вскинув правую руку, он разрядил арбалет и, отбросив его в сторону, поддернув ножны, выхватил меч. Солдаты не ожидали нападения, и Хорёк, сделав выпад, проткнул одного из них. Второй юркнул за дверь. Хорек бросился за ним, но тут же влетел обратно и начал задвигать засов. Мы подскочили к нему.

— Что там?

— Королевичи. Много. Больше десятка.

Я выглянул в крохотное оконце. Солдат было десятка два. Я терялся в догадках. Альба вообще и Эрскбе в частности находились в глубоком тылу. Откуда тут могли появиться королевские солдаты?

Тогда я не знал, что пока мы были в рейде, войска федерации отступили и сейчас мы находились в глубоком тылу Четырех королевств. О нас действительно забыли.

— Сколько у тебя болтов?

— Только один был, — Хорек трезвел на глазах. — Остальные в гостинице. А ваши арбалеты?

— Там же.

— Паршиво.

— Господа солдаты… Господа солдаты… — хозяин трактира, крепкий старик лет семидесяти, пытался обратить на себя наше внимание. — Я так понимаю, что сейчас здесь будет бой.

— Правильно понимаешь, дед, — подмигнул ему Хорек. — Обязательно будет. Это уж, как бог свят.

— Тогда я хотел бы уйти. Это ваша война — не моя.

— Вали, — разрешил Хорек и, выдернув засов, приоткрыл дверь. Старик выскользнул на крыльцо и дверь снова захлопнулась. Снаружи что‑то зашумело. Хорек выглянул в оконце. — Капец. Жалко деда.

Я тоже выглянул. Старика истыкали стрелами, как подушку для иголок.

— Что делать будем?

— Черт! — Копачек удивленно разглядывал арбалетный болт, торчащий из левой стороны груди. Потом он упал навзничь и затих.

Стреляли из другого окошка. Некоторое время мы с Хорьком переворачивали столы и подтаскивали их к окнам. Оконца были настолько крохотные, что сквозь них даже гном не протиснулся бы. С этой стороны нападения можно было не опасаться. В дверь беспрерывно колотили, но она выдержала бы и прямой удар тараном.

— Если там хоть у кого‑нибудь есть мозги, то нас сейчас подпалят.

— Не–е… не сейчас. Вначале попробуют взять живыми, но долго возиться не станут. — Хорек что‑то обдумывал. Мне это не понравилось. Если бы он хоть на секунду решил, что это ему выгодно, то тут же сдал бы меня королевским солдатам. Ну почему, почему убили Копачека, а не его.

— Уходи, Питер.

— Как?

— Через подвал на кухне. Он выходит на улицу.