На мощеной дорожке, которая вела к семейному кладбищу, Бэрон взял Джеймисон под руку.

– Сейчас, конечно, такое не принято, – начал он. – В смысле хоронить своих мертвецов на собственной земле. Но тогда это было вполне нормальным явлением. Видите, даже подъезд мощеный – чтобы похоронная процессия не застряла по пути. Для меня тоже место заготовлено – ждет, пока наступит и мой черед. Надеюсь, что хотя бы на погребение у меня на тот момент хватит.

– А вы сами-то хотите, чтобы вас здесь похоронили? – спросила Джеймисон.

– Я вообще умирать не хочу, но это ведь от меня не зависит, верно?

Впереди в густой тени деревьев мрачно громоздилась высокая, больше шести футов, кирпичная стена, окружающая участок.

– Да, обстановка не самая радостная, – обронил Бэрон – судя по всему, в ответ на подавленное выражение лица Джеймисон.

Вытащил из кармана ключ, отпер узорчатые, но основательно проржавевшие чугунные ворота – единственный вход в эту семейную обитель скорби. Ткнул пальцем в надпись, выгравированную на медной пластинке, которая была привинчена к стене сбоку от ворот.

– Латынь? – предположила Джеймисон.

– Пять баллов, Алекс! – Бэрон улыбнулся.

– А что там говорится? – полюбопытствовал Декер.

– Что-то типа: «Притесняйте, да не притесняемы будете», – без запинки ответствовал Бэрон.

– Нет, быть такого не может! – рассмеялась Джеймисон.

– Ну смысл примерно такой. В вольном переводе это звучит примерно так: «Здесь покоятся великие Бэроны, могущество которых не знало границ. Трепещите, ничтожные людишки!»

Джеймисон опять прыснула.

Он провел их внутрь, где на просторном участке земли возвышались высеченные из мрамора и гранита вычурные надгробия с именами покойных. Все они стояли как по линейке, ни один из памятников даже не перекосился – за могилами явно кто-то ухаживал. В самом центре участка возвышался огромный мраморный мавзолей, который нес на себе явные следы времени и непогоды.

Бэрон подошел к нему, похлопал по ржавой узорчатой двери из литого чугуна, за которой скрывался вход в сооружение. Мрамор вокруг медных дверных петель позеленел от патины, замшелые стены были покрыты пятнами глубоко въевшейся грязи и ржавчины вперемешку с какими-то белыми потеками.

– Здесь и покоится наш отец и благодетель, не раз упомянутый уже Джон Чарльз Бэрон Первый, – объявил он. – Равно как и его супруга Эбигейл вместе со всеми их отпрысками. А также прочие члены семейства, которые отдали богу душу после них.

– Места внутри, видать, хватает, – заметил Декер.

– Вот вам и еще один повод потрясать кулаками для тех, кто живет в Бэронвилле, – Бэрон даже после смерти устроился тут с куда большими удобствами.

Декер обратил внимание, что одна из сторон мавзолея на несколько дюймов просела в землю.

– Чего-то не рассчитали при постройке?

– Думаю, что мой предок и тут сэкономил, даже на своем последнем прибежище.

– А что же оно такое грязное-то, это прибежище? – поинтересовалась Джеймисон.

– Ну я прихожу сюда время от времени, привожу в порядок землю и надгробия. Но сюда даже и не заглядываю. Тут ни воду под давлением нельзя использовать, ни кислоту. Либо все порушишь, либо мрамор растворится. Вручную оттирать – это уж увольте. Не стал бы этим заниматься, даже если б горячо любил Бэрона Первого, а это далеко не так… – Джон вытащил еще один ключ. – Не желаете заглянуть?

Джеймисон тут же отпрянула, но Декер был не против:

– Конечно!

Бэрон отпер дверь, навалился всем весом. Вошел внутрь.

Амос последовал его примеру. Алекс без особого энтузиазма пристроилась за ним.

По всем четырем стенам на длинных уходящих вглубь полках покоились тяжелые саркофаги. Ровно посередине возвышался большой гранитный склеп, уже изрядно изъеденный временем и сыростью. Бэрон подвел их к нему.

– А вот и мой предок – если и не во плоти, то хотя бы в виде костей и бесплотного духа. Естественно, он и тут в центре внимания.

Декер с Джеймисон молча разглядывали место последнего упокоения Джона Бэрона Первого.

– Впечатляет, – нарушил молчание Амос. – Тут только Бэроны?

Джон пожал плечами:

– Вообще-то я сюда с самых детских лет не заглядывал, со смерти бабушки. Вон она где лежит. – Он показал на саркофаг у левой стены. – Помню, как мне было жутко, – насилу дождался, пока мы отсюда выберемся.

Декер продолжал разглядывать внутренность мавзолея. Сильно воняло плесенью. Две стены совершенно почернели – то ли от той же плесени, то ли от мха. А вот третью сплошь покрывали белесые потеки, словно зеркально отражающие такие же потеки снаружи. Потолок был весь в пятнах от многочисленных протечек.

Двинувшись вперед, Декер налетел бедром на какой-то саркофаг, почему-то выступающий из своей ниши. Почесывая ушибленную ногу, присмотрелся к выбитому на мраморе имени.

«Эбигейл Бэрон».

Бэрон заметил, куда смотрит Декер, сказал:

– Этот человек всю свою жизнь только себе и посвятил, супругу свою даже и тут задвинул подальше. – Оглядевшись по сторонам, добавил: – Тут уже все занято, так что заявки больше не принимаются. Лично мое место – на улице.

– Понимаю, почему вам хотелось поскорее выбраться отсюда, когда вы были маленьким, – произнесла Джеймисон, тоже озираясь по сторонам. – В смысле, тут кругом… Кругом только смерть.

Бэрон вывел их наружу и запер дверь.

Отойдя от мавзолея, Алекс изучила несколько окружающих его могил и обнаружила среди них две относительно новых – хотя, судя по датам, со времени захоронения прошло уже больше тридцати лет.

– Ваши родители? – спросила она.

Бэрон неторопливо отвернулся от мавзолея, пригляделся:

– Мой отец, Бенджамин, и моя мать, Дороти. Безвременно усопшие, как говорится.

Декер подошел ближе, прочитал надписи на надгробиях.

– Обоим даже пятидесяти не исполнилось. И умерли в один день. Что с ними такое случилось?

– Так до конца и не известно, – отозвался Бэрон, подходя к ним.

Декер с Джеймисон недоуменно уставились на него.

– В каком это смысле? – удивился Амос. – Должны же вы знать, от чего умерли ваши собственные родители!

– Одни считают, что они погибли в результате несчастного случая. Другие – что покончили жизнь самоубийством.

– И кому из них вы верите? – спросила Джеймисон.

– Ни тем, ни другим.

– И из-за чего же, по-вашему, они умерли? – продолжала она.

Джон посмотрел ей прямо в глаза: