— А гильзы и прочее уже есть?

Готовые патроны дороги, мой заработок на переснарядке.

— Да все есть.

— Сколько стволов есть?

Продавец молча показал на штабель ящиков. Нормально, можно купить все. Но не хватит денег на большой гешефт, не хватит… но если я это все скуплю, то заработаю много.

Юра? Может у него деньги есть? Он же потом в Нарым и пойдет, наверное, так? То есть если кредитует, то у него и обеспечение есть. А вдруг не продастся быстро? Зависну? Можно местному оружейнику в продажу будет выставить, а тот отдаст долг. И у меня с собой денег немало, я примерно половину покупки могу оплатить сам…

На револьверы можно даже не тратиться, их берут меньше и у меня какой-то запас есть, а вот эти винтовки — то, что надо.

Реднек видел что я задумался и старался не мешать, стоял тихо. Я прикинул еще раз затраты. Если самого себя совсем без копейки не оставлять, то половину всего этого оплатить могу, да. Из тех денег что отложены на оружие, не на патроны и кожу. Придется забить на любой другой товар, но любой другой есть у любого другого торговца, а этот поначалу будет только у меня.

— А следующий завоз когда?

— Через пару месяцев, я думаю, — пожал тот плечами.

Фора есть. За это время точно обернусь, сезон же только начинается.

— Давай вот как, — заговорил я вкрадчиво. — Я половину всего вот этого, — я показал пальцем на ящики, — оплачиваю прямо сейчас. А ты мне это резервируешь до завтрашнего вечера.

— А если ты деньги не найдешь? — тот сразу понял мою проблему.

— Тогда отдашь мне половину, да и все, — развел я руками. — Накинешь пару долларов на ствол за отсрочку.

— Да? — задумался тот.

И чего думать? Не теряешь ведь ни копейки.

— Если завтра до конца дня не выкупишь — три доллара сверху на каждый ствол, что ты купил, — высказался он наконец.

— Договорились. Теперь давай патроны по списку.

А вот патронов к новым винтовкам слишком много набирать не буду, расход все равно идет на каждый вид в пропорции, так что по списку, какой дома составил. И чуть-чуть ужму каждую позицию, чтобы под новые калибры деньги освободить.

Провозились с ним все равно довольно долго, потому что список длинный, и брать я предпочитаю не готовые патроны, а материалы для снаряжения, и "дайсы" для пресса под новые калибры продавец сначала найти никак не мог, хоть уверял что они есть. И под конец все же вытащил сверток в промасленной бумаги из-за этажерки, он туда завалился. Единственный пока комплект, к слову, так что повезло вдвойне.

Когда закончили, на улице уже стемнело. Один из сторожей внутрь лабаза зашел, присел в углу за стол, открыв газету, второй топтался у вольера с собаками, ожидая возможности выпустить животин во двор. Я с продавцом попрощался до завтра, да и пошел себе в отель, а за мной с грохотом захлопнулась калитка.

Примерно через квартал я неожиданно для себя столкнулся с толстым австралийцем, вперевалку топавшим мне навстречу. Он меня узнал, обрадовался, протянул руку, хотя мы с утра успели попрощаться на борту. Первые пару дней путешествия мы с ним так вместе и пили, собутыльником толстун был веселым.

— Приятно видеть, — заодно поприветствовал он меня. — Как дела?

— Неплохо. У тебя как?

Он же работу собирался искать.

— На "Сюзи Бет" механиком взяли! — торжествующе объявил он. — Так что с меня пиво! Пошли?

— Друг, сейчас не могу, — сокрушенно сказал я, хотя в глубине души радовался. Мне и так сегодня еще пить придется, а в австралийца пива вмещалось под тонну, наверное, метрическую. Если еще и с ним керосинить, то я завтра уже точно не встану. — Дел еще полно сегодня.

— Да ладно, одна кружка не помешает! — даже возмутился он. — Я тут не знаю пока никого, а отметить это надо. Да это рядом здесь, — он показал в боковой проход между двумя складами. — И до центра так ближе.

Я шагнул в проход совершенно машинально, думая уже больше о том, как вежливо отбиться от дружелюбного толстяка, но дальше проблема решилась сама по себе. Подталкивавший меня в спину толстяк неожиданно прижался сзади, так, что при других обстоятельствах я бы подумал о нем плохо, задышал луком и перегаром в ухо, а его толстенные руки обхватили меня поверх моих, практически по локтям. И из-за следующего угла вышла высокая фигура, видимая мне как силуэт, а в руке у фигуры был нож, лезвие которого отразило лунный свет.

А я понял, что толстяк схватил мне не просто так, а куда как толково — ни до револьвера на бедре, ни до револьвера подмышкой я дотянуться не мог. И еще поднял, чтобы я даже толкнуться ногами не мог.

— Привет! — сказала фигура с ножом.

— Думал тебе ничего не будет? — в самое ухо прошептал толстяк.

— Не убивайте, мистер, — сказал я максимально жалобным голосом, а из правого рукава куртки в ладон выскочил двухствольный "дерринджер".

Да-да, тот самый, трофейный. И сбрую под него мне сделали точно такую же, какая была на том "висельнике", что я убил последним. Я и его взял с собой и надел, потому что шел с большими деньгами в незнакомое место, а за мной еще и следили. Как было не надеть?

Свободы рук мне хватило для того, чтобы вжать стволы маленького пистолетика куда-то в пах австралийцу и спустить курок дважды.

Выстрелы прозвучали глухо, звук ушел в тело, погас в нем, а мой противник тяжело захрипел, хватка его ослабла, руки с меня соскользнули и он начал заваливаться на землю. Две восьмимиллиметровые пули сами по себе бьют неслабо, особенно учитывая то, что я из них "холлоупойнты" сделал, это на самом деле охотничий калибр, но когда я стрелял, то вжимал дульный срез ему в тело изо всех сил. И кроме пуль в его толстое брюхо ворвались еще и две струи раскаленных пороховых газов, довершая картину. Так что рана получилась страшная, болевой шок вырубил его почти мгновенно.

Темная фигура на самую малую секунду замешкалась, а затем рванула ко мне, выругавшись коротко и отводя назад руку с ножом. легкий свет упал на лицо и я узнал все того же блондина, который следил сегодня за мной.

Доставать "ругер" было неудобно, для этого лучше стоять, а я стоять не мог, а выронив повисший на ремешке "дерринджер", бросился в сторону. Сунул левую руку под куртку и обхватил пальцами "клюв" рукоятки "беретты". Что-то острое ткнуло в бок, я снова увернулся, стартуя с места как олимпийский спринтер, слыша какое-то судорожное дыхание противника сзади-сбоку и поняв, что у того мандраж хуже моего, потому что он боится того, что я достану ствол и просто его убью, и поэтому он боится бросить нож и схватиться за свое оружие, и все потому, что боится потерять ту самую решающую секунду, которая даст возможность уже мне убить его, а не наоборот.

Еще рывок, револьвер уже у меня в руке, курок взведен, снова бросок в сторону, противник проскочил мимо меня, издав какой-то отчаянный скулящий звук, словно осознав, что потерял последний шанс, и тут я выстрелил ему в бок, а потом, еще раз взведя его большим пальцем, в спину, в самую середину.