‒ Я слышала, что ты пошел выпить с Шеннон, ‒ я улыбаюсь, на мгновение отвлекшись от реакции Эда на любовный укус.

‒ Мы хорошо провели время, ‒ говорит Лейф. ‒ Не так хорошо, как вы двое, но ведь не все могут так не спешить, как вы.

‒ Ха-ха.

‒ Я иду в душ, ‒ Лейф исчезает в коридоре, напевая себе под нос. Он, кажется, в прекрасном настроении. Думаю, у них с Шеннон действительно было приятное свидание.

Тем временем Эд все еще смотрит на отметину на моей шее, и это начинает меня беспокоить.

‒ Эй, что не так?

Эд слегка качает головой.

‒ Я никогда раньше не был так груб с тобой… чтобы оставить следы.

‒ Правда? ‒ я вздергиваю бровь. ‒ Хм.

‒ Что?

‒ Ничего, просто, когда мы только начали дурачиться на столе, ты казался немного дерзким и доминирующий. Не в плохом смысле. Мне понравилось.

По шкале от одного до десяти хмурость Эда ‒ девять с половиной.

Горди заканчивает жадно поглощать свой сухой корм и кладет голову мне на колено. Я не уверена ластится он ко мне или выпрашивает тост. Вероятно, второе.

‒ После всего, через что ты прошла: подверглась нападению и все прочие… ‒ Эд опускает голову. Теперь его хмурость тянет на одиннадцать баллов. ‒ Мне следовало быть с тобой помягче. Черт!

‒ Ты не сделал мне больно. Я же сказала, мне понравилось.

‒ Но мы не такие. Я никогда не оставляю на тебе синяки.

‒ Не были. Ты имеешь в виду, что мы не были такими. Может быть, я не единственная, кого изменило все, что произошло. Нам обоим, наверное, есть над чем поработать. Но до тех пор, пока мы работаем над этим вместе, имеет ли это значение?

‒ Клем, я причинил тебе боль. Ты что, не понимаешь этого?

Теперь я тоже хмурюсь.

‒ Нет, не причинил.

‒ Причинил. Доказательство прямо здесь, ‒ он указывает на мою шею.

‒ Мне уже причинили боль раньше. Я знаю, каково это, поверь мне. И это совсем не то.

Бедный Горди скулит, прислонившись к моей ноге, и я похлопываю его по спине. Ему не нравится, когда мы ссоримся. Что касается Эда, он просто качает головой, хватаясь сзади за шею. Обычно так выглядит человек, испытывающий стресс, поэтому рассказывать о синяках размером с его большой палец на моих бедрах, вероятно, не стоит. А жаль, они симпатичные.

Честно говоря, реакция Эда меня немного удивила, поэтому я спрашиваю:

‒ Ты никогда раньше не оставлял следов на женщине? У тебя никогда не было, ну знаешь, грубого секса?

‒ Может быть, много лет назад. Но… ‒ он ругает себе под нос, вставая из-за стола. ‒ Я крупный парень, и не могу позволить себе увлечься.

‒ Ты сдерживался со мной? ‒ ужасаюсь я.

‒ Я не сдерживался с тобой.

‒ О Боже мой!

‒ Клем, у нас не было никаких проблем в постели, ‒ его голос ровный и безразличный.

‒ Тогда это что-то новое в наших отношениях. Вот и хорошо.

‒ Не хорошо. Ничто из того, что остается на тебе отметины, не хорошо.

Я сглатываю, обдумывая это.

‒ Когда ты говоришь так, я чувствую, что у меня нет права голоса в нашей сексуальной жизни. Я была более чем согласна, и вчера вечером, и сегодня утром.

Морщины прорезают его лоб.

‒ Знаешь, мне интересно, не влияет ли то, что наша эмоции немного изменились, на то, как мы относимся друг к другу физически? Потому что выражать свои чувства из-за нашего разрыва и всего, через что мы прошли, горячим сексом, на который, кстати говоря, я полностью согласна, более чем нормально.

«Нужно позже проверить эту теорию в Google. Там много чего есть».

Эд по-прежнему молчит, поэтому я продолжаю:

‒ В конце концов, мы не можем ожидать, что все автоматически будет хорошо и аккуратно только потому, что мы проводим время вместе. И, наверное, для нас даже полезно выплескивать эмоции в постели.

Его взгляд отстраненный, замкнутый. Как будто он уже принял решение и к черту то, что я думаю. Пришло время для новых аргументов.

‒ Мне понравилось, когда ты укусил меня.

‒ Клем…

‒ И мне понравилось, когда ты шлепнул меня там на столе.

Уперев руки в бока, Эд нахмурится.

‒ Мы больше не говорим об этом. Я серьезно.

‒ Мне понравилось быть сверху в первый раз, но когда ты во второй раз подмял меня под себя и взял все под контроль, я кончила так сильно, что клянусь, увидела звезды. А сегодня утром проснуться от того, что ты ласкаешь меня между ног… ‒ я дрожу, вспоминая об этом и улыбаюсь уже не так застенчиво.

Из коридора доносится сдавленный звук, а затем голос Лейфа:

‒ Пожалуйста, Эд, пусть она замолчит.

‒ Это личный разговор, ‒ огрызаюсь я. ‒ Ты не хотел ничего знать, вот и уходи!

Лейф что-то бормочет и хлопает дверью ванной. Так ему и надо за подслушивание.

Тем временем Эд все еще молчит, стиснув зубы. Беспокойство волнами исходит от него.

Мне надоело быть разумной.

‒ Тебя не беспокоит, что я больше не та симпатичная девушка, любящая цветочные принты и вежливый секс? ‒ спрашиваю я. ‒ Потому что, если это будет постоянной проблемой, нам, вероятно, следует обговорить ее сейчас.

Эд пристально смотрит на меня.

‒ Клем, у нас не было вежливого секса.

‒ Уверен?

‒ Более чем, ‒ выдавливает сквозь зубы Эд и наконец приподнимает подбородок. ‒ Ты специально сводишь меня с ума, не так ли?

‒ Да, ‒ я встаю со стула, подхожу к нему и обнимаю за талию. ‒ Я не потерплю, чтобы ты считал себя грубияном, а меня нежным цветочком. Это несправедливо по отношению к нам обоим. Прошлая ночь была особенной для меня, и я не позволю превратить ее во что-то неправильное или постыдное из-за того, что ты смущен некоторыми моментами.

‒ Мы с тобой не занимались вежливым сексом, ‒ ворчит Эд. Скорее всего, мужская гордость не позволит ему сказать иное, затем чуть расслабляется и обнимает меня.

Худшее в этом споре позади.

‒ Как скажешь. Но если нам обоим сейчас нравится немного по-другому, действительно ли это такая проблема? Я не хочу, чтобы ты обдумывал каждый порыв и сдерживался. Я люблю нас такими, какие мы есть сейчас.