Клаут с удовольствием вспоминал дозволение долго спать в госпитале Альмины. В Ле-Туке старшая медсестра делала обход на заре. В более спокойной обстановке Брейнстон-сквер мужчины спали до завтрака, и только затем их навещал медперсонал. Клаут пробыл там до 13 ноября и достаточно окреп, хотя ему пришлось вернуться в январе для удаления оставшихся кусочков кости и шрапнели. Позже он прибегнул к восстановительной хирургии, чтобы вновь обрести способность есть твердую пищу, но его речь много лет оставалась дефектной. Клауту приходилось бинтовать горло, ибо собственная манера говорить его смущала, да еще беспокоило, что люди не сочтут это результатом военного ранения.

Примерно через пару недель после прибытия, когда Клаут уже садился в постели, а отек и боли лица уменьшились достаточно, чтобы он вновь заинтересовался окружающим миром, Чарлз заметил, что Альмину во время ее обходов сопровождает очаровательная помощница, записывающая указания хозяйки на переносном пюпитре. Мэри Уикс, довольно высокой и аккуратной, обходительной и проворной исполнилось двадцать шесть лет. Она пять лет проработала у Альмины – сначала в качестве секретаря, затем администратора госпиталя, и обе полностью зависели друг от друга. Чарлз писал в своих воспоминаниях, что Альмина относилась к ней скорее как дочери, нежели к служащей, о чем свидетельствовала щедрость патронессы по отношению к молодой женщине.

Мэри обратила внимание на Чарлза. Они немного поболтали, и девушка стала навещать его каждодневно; возникла симпатия, переросшая в течение недель в определенное ухаживание. Чарлз и Мэри частенько выходили на прогулку в сад за оградами Брейнстон-сквер. Альмина считала, что прогулка и посещение театра чрезвычайно целительны. Возможно, она просто молча поощряла Мэри. В начале 1917 года Чарлз сделал Мэри предложение.

Чарлз настоял на этой формальности, хотя определенно был не лишен озорства и, безусловно, хорошо выглядел в военной форме. Клаут вспоминал в мемуарах, что, вернувшись в Королевский колледж Кембриджа после военных учений, чтобы проинформировать начальство о своем отъезде во Францию, он также нанес визит девушке-студентке из Ньюхэма. Молодые люди ранее встречались в университете для чтения пьес на иностранных языках – одна из немногих благоприятных возможностей для студентов последних курсов общаться с представителями противоположного пола, и хотя девушки приходили с сопровождающими, некие искорки явно проскакивали, когда молодые люди совместно исполняли роли. Хозяйка и гость пили чай в ее квартире, и «комплименты моему внешнему виду в военной форме окончательно меня смутили, особенно когда было призвано еще несколько девушек, чтобы поглазеть на гостя. Похоже, я представлял собой нечто вроде военного трофея, подлежащего демонстрации ее друзьям».

Перед ранением и отправкой в лондонский госпиталь Чарлз находил привлекательные ордера на постой. Молодого офицера, говорившего по-французски, часто просили помочь, когда у сослуживца возникали проблемы с расселением. Офицеров разводили на постой по местным жителям, но для хозяйств, где оставались одни женщины, прием расквартированных не был обязательным. Молодая дама, жившая с матерью, отказала английскому офицеру в постое, но из-за незнания языка возникло непонимание. Клаут отправился расследовать дело вместе с коллегой-офицером, вопрос был решен, а для его размещения найдена другая квартира. «Я предложил проводить даму домой. По пути, бросив на меня долгий взгляд, она промолвила: “Если бы эту комнату захотели получить вы, я бы не отказала”». Чарлз не собирался упускать такую возможность. «Поскольку она была чрезвычайно привлекательной, я немедленно принял предложение и приказал денщику доставить мои вещи в ее дом. Мой друг так и не поверил, что я не «облапошил его». В ту же ночь дама посетила мою комнату, и пока мы вели боевые действия на этом отрезке фронта, я навещал ее в периоды затишья, что, возможно, помогло мне остаться в здравом уме».

Мэри и Чарлз поженились в июле 1918 года, когда Чарлз счел, что «война может тянуться еще долгие годы». Они решили ждать его полного выздоровления и завершения лечения челюсти. Лорд и леди Карнарвон были почетными гостями и, собственно говоря, их свидетелями. Альмина устроила, чтобы их обвенчали в модной церкви Святого Джорджа на Ганновер-сквер. Затем поселила их в доме в Пэддингтоне, купив всю мебель. У них родилось трое детей, и Мэри продолжала работать на Альмину пока не заболела на короткое время после рождения третьего ребенка, она.

Для Альмины всегда было характерно удивительно небрежное отношение к деньгам. Она могла скандалить из-за них, но была и безрассудно щедра, иногда неразборчиво. Эта привычка принесла ей позднее множество неприятностей, но на сей раз ее щедрость проистекала из искренней привязанности и признания многих лет тяжкой работы Мэри. Она также предоставила молодой паре Лейк-хаус на территории поместья Хайклир для медового месяца, а на память подарила Мэри специально изготовленный веер с изображением этого здания. Это было красивое строение, изящная низкая вилла у кромки воды и мирная идиллия для людей, годы проработавших среди смертей и разрушения. Альмина, всегда следившая за мельчайшими подробностями, устроила все так, чтобы новобрачным и пальцем не пришлось шевельнуть, заботясь о питании и домашних делах.

После бракосочетания, когда пара прибыла в Лейк-хаус, Чарлз написал Альмине письмо, благодаря ее за подарок и все, что она для них сделала. «Моя дорогая Сказочная Крестная мать! Я хотел бы называть Вас так, ибо именно так всегда буду о Вас думать… Благодарю Вас за прелестные запонки и за подаренное блюдо, столь прекрасное, что, полагаю, я никогда не пожелаю ужинать вне дома…» Человек, беспокоившийся по поводу чрезмерной фамильярности при использовании имен, изливается в любезностях Альмине, которая выходила его, познакомила с будущей женой и дала путевку в жизнь… «Я постараюсь оправдать оказанное Вами доверие. С наилучшими пожеланиями и любовью, искренне Ваш Чарлз Клаут».

На следующий день своей «дражайшей малютке леди» написала Мэри, чтобы также поблагодарить и рассказать о своем совершенном счастье в Лейк-хаусе. «Как мне отблагодарить Вас за все, что Вы для меня сделали? Я жажду рассказать Вам, что ощущаю по поводу Вашей чудесной любви и привязанности, но, увы, никакие слова не могут достойным образом выразить моих действительных чувств… Надеюсь всегда быть достойной добрейшей женщины, которая последние семь лет была истинной матерью для меня и, я это знаю, и далее будет таковой… С любовью от нас обоих, искренне Ваша Мэри»[46].

Эти голоса из века, считавшегося «застегнутым на все пуговицы», преисполнены истинными чувствами. Нет никакого сомнения, что Альмина могла быть и легкомысленной, и властной, но она также преобразовывала жизни людей своим страстным желанием делать других счастливыми. И многие из них отвечали ей преданностью.

Романтическая история Чарлза Клаута и Мэри Уикс была нетипичным светлым событием в удручающем году. Чарлза не отправили на передовую – его ранение было слишком тяжелым, – и остаток войны он помогал обучать батальоны новых рекрутов. Но подрывающая здоровье череда ранений, выздоровления и возврата на войну вновь и вновь повторялась для сотен тысяч других. Некоторым мужчинам приходилось, превозмогая себя, возвращаться дважды, трижды и даже четырежды с полным осознанием, что удача до поры до времени сопутствует им, но это не может длиться вечно.