Половина аудитории заснула, другая половина принялась читать научные книжки, только вредный старикан никак не хотел угомониться. Он поднялся, громко кашлянул, отчего проснулась первая половина аудитории, а вторая оторвалась от чтения, и принялся размахивать обрывком газеты, как флагом.

– Это районная газета «Сельская новь», – объявил он, ядовито сверкая глазами, прикрытыми кустистыми бровями. – И здесь написано, что писатель Клим Нелипов болен СПИДом и дни его сочтены.

«Эх, Таня, Таня», – с укором подумал Клим и сделал сенсационное заявление, от которого сразу встрепенулись журналисты, сидящие на задних рядах:

– А я вылечился.

– Вылечились? Как вам это удалось? Где? – посыпались со всех сторон вопросы.

Клим ляпнул первое, что пришло ему на ум:

– У бурятских буддистов.

Наверное, в аудитории была скверная акустика, и несколько дней спустя в газетах прошло сообщение, что известный писатель Клим Нелипов вылечился от СПИДа у бурятских нудистов. Что тут началось! На адрес Клима посыпалась такая лавина писем, что они не вмещались в почтовом ящике. Его спрашивали, его умоляли рассказать, как найти этих нудистов, обещая за информацию огромные деньги. Телефон тоже звонил не умолкая. Начали проявлять интерес и заграничные медики. У подъезда Клима сутками напролет дежурили машины «Скорой помощи», и врачи не давали Климу прохода, уговаривая его поехать в больницу, чтобы пройти комплексное обследование и подтвердить сенсационное заявление.

– Климушка, птичка, синичка! – сказал ему по телефону Артаусов. – Ты что там ляпнул в Академии наук про СПИД, чудила? Издательство атакуют наркоманы и проститутки со всей страны! Все просят рассказать, как можно вылечиться. А мы-то ничего не знаем! Дуй к нам!

Через час Клим в сопровождении Артаусова вошел в кабинет директора. Он ожидал серьезную головомойку и как минимум штрафные санкции за порчу дорогостоящего пиара. Но директор вовсе не выглядел злым. Он, скорее, напоминал муху, нацелившуюся на свежую кучу дерьма, и алчно потирал руки.

– Ну-ка, солнышко, – обратился он к Климу, – выкладывай, где эти твои нудисты обитают?

Клим признался, что неудачно ответил на неудачный вопрос и никогда ни у кого не лечился от СПИДа по той причине, что бог уберег его от этой скверной напасти.

– Это хуже, – произнес Артаусов, зубами открывая пробку из ополовиненной бутылки чилийского вина.

– Это лучше, – возразил директор. – Раз нудистов нет, значит, надо сделать так, чтобы они были. Спрос есть, должно быть и предложение.

– Грешно дурить больных людей, – запивая слова большими глотками, произнес Артаусов.

– А кто сказал, что мы будем их дурить? – взвился директор. – Я сказал? Я разве говорил, что мы будем их дурить? Мы будем их лечить!

– А вот это уже святое дело! – согласился Артаусов, часто моргая, словно ему в глаз попала какая-то дрянь. – Правильно! Где бы нам только нудистов с медицинским образованием найти?

– А чего их искать? – вопросил директор, метнулся к книжному стеллажу и снял с него пухлый томик, исполненный в загадочных багрово-черных тонах. – Вот… вот… только издали. Методики лечения всех болезней от народных целительниц госпожи Мариэтты, госпожи Маргариты и мадам Абрау-Дюрсо. Читаю: «Мы излечиваем геморрой, слабоумие, СПИД, алкоголизм, ожирение…» Слышали: СПИД излечивают! Замечательные женщины! Вот их фотографии… А лица, лица какие одухотворенные! В рамках не умещаются… Сразу видно, что честные и бескорыстные гражданки. Надо немедленно позвонить им, пусть собираются срочно выехать в Бурятию. Будем открывать медико-магический центр имени Клима Нелипова «Бурятский Нудист».

– Гениально, шеф! – не сдержал восторга Артаусов и обнял Клима.

– Дай-ка и я его обниму, – с завистью произнес директор и, отпихнув Артаусова, тоже прижался к груди Клима.

– Климушка, ты настоящий друг! – выпалил Артаусов, прижимая ладонь к сердцу. Он хотел еще что-то добавить, но от избытка чувств не нашел подходящих слов.

– Он просто… просто… – сказал директор, тоже с большим трудом подыскивая определение, – он просто классный парень! Сейчас… сейчас…

В порыве чувств он заметался по кабинету, выбирая, что бы подарить Климу, заглянул под стол, пробежал глазами по книжным стеллажам, потом сунул руку в карман и вынул горсть мятых купюр.

– Вот… вот… – приговаривал он, разглаживая стодолларовые бумажки. – Вот даю тебе триста баксов просто так! Просто так, от чистого сердца!

– И я бы дал, да у меня с собой денег нет, – поклялся Артаусов, хлопая себя по карманам.

Климу стало совестно. Получилось так, будто он вымогал у Артаусова деньги. Это чувство вины он нес в себе до самого дома, придумывая, как бы отблагодарить своих дорогих издателей, но так и не придумал, потому что около подъезда его стали атаковать поклонники, врачи, больные и представители правозащитных организаций. Спасибо консьержке, которая ринулась на толпу с лопатой для чистки снега и закрыла Клима своим телом.

Было время обеда, и китайский повар уже накрыл в столовой. Кабан то ли дремал над тарелкой, то ли внимательно рассматривал фиолетовые шарики, усыпанные пупырышками из теста, и никак не отреагировал на появление своего работодателя. Клим кашлянул, сел за стол, пожелал Кабану приятного аппетита, и только тогда Кабан поднял голову. Можно было подумать, что он не узнает Клима; его водянистые глаза были пусты, и казалось, что сквозь них внутрь черепа свободно проникает дневной свет.

– Ах да! – по-своему понял странное поведение Кабана Клим, хлопнул себя по лбу и полез в карман. Вынул подаренные ему доллары и протянул Кабану. – Это тебе на четыре дня вперед.

Но Кабан при виде денег вовсе не оживился. Он отодвинул от себя тарелку, так и не прикоснувшись к еде, налил в пустую соусницу женьшеневой настойки, которую привезла Таня, и, не поднимая глаз, пробурчал:

– Не надо денег… Я уезжаю.

– Куда?

– Домой.

– Вот те на! – удивился Клим. – С какой стати? Я тебе мало плачу? Хорошо, с сегодняшнего дня я буду платить тебе по три тысячи.

– Куда мне столько денег? – пожал плечами Кабан и стал вытаскивать из кармана толстые пачки. – Я столько не пропью. Забери их обратно. А я уеду.

Клим подсел ближе к Кабану.

– Ты понимаешь, что тебе никто и никогда больше не заплатит таких денег? – спросил он.

Кабан не ответил и выпил. Соусница мало подходила для этого, и настойка проливалась мимо рта на скатерть.

– Хреново мне тут, – попытался он объяснить свое настроение. – Кто я такой в этой Москве? Только людей пугаю. А там меня все знают, и в «Алике» я чувствую себя хозяином. – Я буду платить тебе по четыре тысячи, – предложил Клим, уверенный в том, что Кабан хитрит и пытается выжать из него побольше денег.

– Да на что мне твои тысячи? – скривился Кабан. – Здесь они как бумага для сортира. Я цены их не чувствую. А вот когда в «Алике» сидишь и последнюю мелочь из карманов выгребаешь, то даже копейка своей тяжестью руку оттягивает. Знаешь, как приятно, когда на последний стакан наскрести удается! Водка сладкой кажется.