Здесь двадцать пять процентов, заметил ей Гектор. А где еще пятнадцать?

Это твоя доля, Герми, ответила Меерс. На твоем месте я бы считала, что мне еще крупно повезло.

Даже так? И чем же, дорогая Сильвия, объясняется столь резкая перемена в финансовой политике?

Дело не в твоих кондициях, дружище, а в долларах и центах. У меня есть кое на кого интересная информация, и если ты не хочешь, чтобы я открыла варежку, бери двадцать пять и радуйся. Про сорок процентов можешь забыть. Это было давно и неправда.

Дорогая, ты е…ся как принцесса. В сексе ты гроссмейстер. Но с головой у нас обстоит хуже. Ты хочешь пересмотреть наше соглашение? Ладно. Давай это обсудим. Но менять правила за моей спиной – так дело не пойдет.

О’кей, мистер Голливуд. Тогда сними маску. Может, я и передумаю.

Ага. Так вот на что мы намекаем.

Если парень не показывает свое лицо, значит, ему есть что скрывать. Раньше девушка не знала, что это, а теперь знает. Пошла другая игра. Я договаривалась с Германом, но никакого Германа нет. Его настоящее имя Гектор, правильно? Так что мы начинаем все сначала.

Она-то может начинать все сначала, и не один раз, но только без него. Когда через минуту лимузин подкатил к отелю «Кьяхога», Гектор сказал, что завтра они продолжат этот разговор. Надо это дело обмозговать, утро вечера мудренее, сказал он, а завтра они примут решение, которое наверняка устроит их обоих. Он поцеловал ей руку, как он это делал всегда после спектакля, – этот полунасмешливый, рыцарский жест был их фирменным знаком прощания. На губах Сильвии играла торжествующая улыбка – судя по всему, она даже не догадывалась, что сейчас натворила. Она не выбила из него больше денег – она похоронила их маленький бизнес.

Он поднялся к себе на седьмой этаж и следующие двадцать минут простоял перед зеркалом с дулом у виска. Он был очень близок к тому, чтобы нажать курок, утверждала Альма, ближе, чем в первые два раза, и все же ему не хватило духу. Тогда он положил револьвер на стол и покинул отель. Было полпятого утра. Он прошел пешком двенадцать кварталов до автобусной станции и купил билет на «Грейхаунд». Шестичасовой отправлялся в сторону Янгстауна. Рейс 6.05 – в обратную сторону. Он выбрал западное направление. Девятая остановка была Сандаски, город, в котором якобы прошли его детские годы. Вспомнив былое очарование этого слова, Гектор решил там сойти и посмотреть, как выглядит его воображаемое прошлое.

На дворе было 21 декабря 1931 года. До пункта назначения, с остановками – шестьдесят миль. Почти всю дорогу, два с половиной часа, он проспал и очнулся, когда водитель объявил, что они в Сандаски. В бумажнике у него было три сотни: двести пятьдесят от Меерс и пятьдесят еще из Чикаго, не считая сдачи с десятки, которую он отдал за билет. Он зашел в пристанционный кафетерий и заказал завтрак-»эксклюзив»: ветчина, яйца, тост, жареный картофель, апельсиновый сок и кофе до отвала. На третьей чашке он спросил у буфетчика о городских достопримечательностях. Вряд ли я еще когда-нибудь здесь окажусь, сказал он. Че посмотреть? переспросил буфетчик. Да нет тут у нас ничего такого. Только вот Сидар-Пойнт, парк развлечений. Русские горки, карусели, гонки по ухабам, аттракцион «Взломщики» и всякое такое. Между прочим, именно там Кнут Рокни впервые сделал заброс мяча вперед, если вы интересуетесь футболом. Вообще-то зимой парк закрыт, но посмотреть все равно стоит. И он нарисовал на бумажной салфетке простенький план.

Гектор вышел на улицу и повернул налево, хотя надо было направо. В результате вместо Коламбус-авеню он оказался на Кэмп-стрит. Свернув на Уэст Монро, он допустил вторую ошибку: ему надо было на восток, а он двинул на запад. Так он дошел до Кинг-стрит и только тогда сообразил, что идет не в ту сторону. Вместо расположенного на полуострове парка развлечений с аттракционами и чертовым колесом он увидел перед собой унылый ландшафт из заброшенных фабрик и пустых складов. Холодное серое небо предвещало снег. Кроме шелудивого пса, трусившегомимо на трех ногах, кругом не было ни души.

Гектор повернул обратно, и в этот момент, по словам Альмы, его охватила такая усталость, такое чувство опустошенности, что он вынужден был прислониться к стене, чтобы не упасть. Со стороны озера Эри дул пронизывающий, обжигающий лицо ветер, но Гектор не понимал, настоящий это ветер или плод его расстроенного воображения. Он забыл, какой сейчас год и месяц. Он забыл, как его зовут. Кирпичная кладка промзоны и булыжная мостовая. Натужное (чье?) дыхание. Хромая псина, исчезающая за углом. Он увидел декорацию своей смерти, развалины души. И даже когда он двинулся назад к людям, собрав последние силы, его двойник остался там, на вымершей улице Сандаски, Огайо, хватая ртом стылый воздух и чувствуя, как жизнь уходит из его пор.

В десять тридцать он уже продирался сквозь предрождественскую толпу на Коламбус-авеню. Под звуки колокольчика Сайта Клауса из Армии Спасения он миновал кинотеатр «Уорнер Бразерс» и «Маникюрный салон Эстер Джинг», обогнул «Вулворт», ломившийся от покупателей. Поравнявшись с коммерческим банком, он решил зайти и разменять пару пятидесяток на более мелкие купюры. Особого смысла в этом не было, но, чем бесцельно ходить кругами и мерзнуть на ветру, не лучше ли погреться в теплом помещении.

Против ожидания, в банке было полно клиентов. Перед четырьмя зарешеченными окошечками выстроились очереди. Гектор стал в самую длинную, вторую от входа. Почти одновременно в соседнюю очередь, слева от него, встала молодая женщина в шерстяном пальто с меховым воротником. На вид ей было двадцать с небольшим. Так как делать ему было нечего, Гектор принялся украдкой наблюдать за ней. У нее было интересное живое лицо, высокие скулы, красиво очерченный подбородок, и еще ему понравился ее взгляд – вдумчивый, спокойный. В прежние времена он бы сразу с ней заговорил, но сейчас ему было достаточно просто смотреть и думать о плоти, спрятанной под этим пальто, воображать, какие мысли крутятся в этой очаровательной женской головке. Она скользнула по нему взглядом и, заметив, как пристально он ее разглядывает, послала ему короткую загадочную улыбку. В ответ Гектор кивнул и тоже улыбнулся, но буквально через секунду в ее лице что-то изменилось: глаза сузились, лоб нахмурился. Гектор понял, что она его узнала. Никаких сомнений, она видела его фильмы, ей было знакомо его лицо. И хотя она пока не вспомнила, откуда же она его знает, это был вопрос одной минуты.

За последние три года такое с ним уже случалось, и всякий раз он исчезал, прежде чем ему успевали задать ненужные вопросы. Он и сейчас собирался исчезнуть, но тут началась заварушка. Молодая женщина, стоявшая спиной к двери, не могла видеть, как в банк ворвался мужчина, чье лицо скрывала красно-белая бандана. В одной руке у него была пустая сумка, в другой – пистолет. То, что он заряжен, всем сразу стало ясно, так как грабитель первым делом выстрелил в потолок. Всем лечь на пол! закричал он и, пока перепуганные посетители выполняли его команду, схватил ближайшего к нему человека. Топография в чистом виде. Ближайшей к нему оказалась молодая женщина, поэтому пистолет был приставлен к ее виску. Никто не двигается, предупредил мужчина, или этот воробышек останется без мозгов. Он сдернул ее с места одним рывком и потащил к окошечку, обнимая за плечи левой рукой с зажатой в кулаке сумкой. Обезумевшие, бегающие глаза, не закрытые банданой, светились страхом. Не сказать, чтобы Гектор действовал сознательно, но едва он успел опуститься на одно колено, как тут же снова поднялся. У него не было героических планов, и принести себя в жертву он тоже не собирался. Среди чувств, которые в этот момент им владели, отсутствовал страх. Была, пожалуй, злость и еще озабоченность, что он подвергает девушку опасности, но страха за себя не было. Главное, угол подхода. И непрерывность движения. Если атаковать его на полной скорости сбоку, с той стороны, где сумка, он обязательно переведет свою пушку на нападающего. Это естественная реакция. Когда на тебя откуда ни возьмись налетает разъяренный зверь, ты забываешь обо всем остальном на свете.