– Ерунда! – возразил я. – Если бы реликвию и драгоценности украл, предположим, тот, кто вскрыл здание собора утром, из него бы полицейские всю душу вытрясли, но узнали правду. Нет, вор среди нас. И давайте-ка попробуем его сейчас вычислить. – Я встрепенулся и взглянул на Смольникову. – Саша, расскажи, не заметила ли ты что-нибудь подозрительное? Может быть, видела, как кто-то входил в собор после нас с Мишей?

Смольникова шмыгнула своим остреньким носиком и отрицательно покачала головой.

– Нет, я никого не видела. Я все время стояла в комнатке, рядом со щитком, держа то самое приспособление, которое мне дал Егор, чтобы отключить сигнализацию.

– Может быть, слышала что-нибудь, – настаивал я. – Скажем, звук шагов проходившего мимо человека.

– Да ничего я не слышала, – пробурчала Смольникова. – Я стояла и боялась от страха пошевелиться. Мне все казалось, что нас застукают на месте преступления, потому дрожала, как осиновый лист, и у меня абсолютно никакие органы чувств не работали.

– С тобой все ясно, – проговорил я таким тоном, каким говорят о человеке, от которого мало проку. – А ты что-нибудь видел? – взглянул на Сильвестрова.

– Нет, – пьяно ухмыльнулся он. – Я все время сидел в щитовой. – И, шлепнув губами, хихикнул: – А вот слышать, слышал, как вы по переговорному устройству говорили.

От него толку было еще меньше, чем от Смольниковой, и я обратил взор к сидевшей на кровати рядом с Березиным Маше Тропининой:

– Ты что-нибудь видела или слышала?

Черт, я никак не мог привыкнуть к постоянному выражению удивления на лице учительницы испанского. Мне казалось, что, общаясь с ней, я говорю такие несуразные вещи, что она все время удивляется моей глупости. Поэтому, чтобы не видеть ее реакции на мой вопрос, я отвернулся.

– Нет, я ничего не видела, – категорично заявила женщина-хлорофитум. – Я глаз не спускала с охранника, готовая в любой момент поднять тревогу, либо брызнуть в помещение, где он находился, еще усыпляющего газа.

– Ну, может быть, слышала, как хлопнула дверь?

– Да нет же, Игорь! – разочаровала меня Маша. – Ничего я не слышала.

– Жаль! – совершенно искренне огорчился я и обратился к сидевшим рядышком на одном стуле около Егора сестренкам: – Вы ничего не видели?

Обе синхронно покачали головами и в один голос ответили:

– Нет.

– Но как же так? – возмутился я. – Вы стояли на террасах, расположенных на вторых этажах друг напротив друга. Вам с высоты был прекрасно виден весь двор и в том числе дверь в церковь.

Аксенова-старшая взмахнула длинными черными ресницами и ответила:

– Через двор никто не проходил, а возле собора было, сам знаешь, темно. Там отключили свет, да и все были одеты в черное, так что трудно было что-либо различить.

– Мне тоже, – поддакнула Аксенова-младшая. – Я туда, это… и не глядела…

Я поднял вверх руки, словно сдаваясь, и с иронией проговорил:

– Вопросов больше нет. Никто ничего не видел и не знает. И, тем не менее, крест пропал, как пропали и драгоценности. Так что получается, каждый из вас мог их взять.

Каждый из вас пятерых, – жестко повторил я, и каждое мое слово, будто удар хлыста, звонко раздавалось в наступившей тишине, – мог спокойно украсть из собора Санта-Лучина крест и драгоценности. Ты! – ткнул я пальцем в Сильвестрова.

– А чего это я?! – вскинулся Николай.

– Ты запросто мог выйти из электрощитовой, подойти к двери в церковь, проскользнуть внутрь, похитить крест и драгоценности, а затем вернуться в электрощитовую.

Сильвестров, вновь набычившись, хотел еще что-то сказать, но я уже отвернулся от него и ткнул пальцем в Смольникову:

– Ты, Саша, также могла приспособить куда-нибудь свое устройство для отключения сигнализации, скажем, сверху на тот же щит, выскользнуть из закутка, проникнуть в собор и, никем не замеченная, с добычей вернуться на место.

У Смольниковой от такого моего заявления отвисла челюсть, а я уже развернулся на сорок пять градусов вправо и ткнул пальцем в Машу Тропинину:

– Ты также могла покинуть на время свой пост, пройти по правой галерее первого этажа и в темноте проскользнуть в церковь. Тебя не заметили бы ни Сильвестров, находившийся в подвале электрощитовой, ни Саша, стоявшая в закутке, ни Лера, бывшая в этот момент в галерее над тобой, ни Женя, которая стояла напротив нее и не могла тебя увидеть из-за мешающих обзору перил. – Не дал раскрыть рта женщине-хлорофитуму и взглянул на сестренок: – И либо ты, Женя, либо ты, Лерочка, запросто могли спуститься по лестнице, расположенной на другом конце галереи у собора, проскользнуть в Санта-Лучина и забрать крест и драгоценности.

От моих обвинений все опешили.

– Но позволь, Игорь! – зло сверкнув глазами, воскликнула Женя. – Мы же с Лерочкой стояли на втором этаже друг напротив друга и прекрасно друг друга видели. Я не могла не заметить то, что делает Лера, а Лера не могла не заметить то, что делаю я.

Я в ответ тоже сверкнул глазами и заявил:

– Это довольно слабый аргумент в оправдание вашей с сестрой невиновности. Вы родственницы и, вполне возможно, работали в паре – пока одна воровала в соборе драгоценности, другая стояла «на шухере».

– Чушь какая! – фыркнула Женя, Лерочка же отмалчивалась, предоставляя старшей сестре вести за них двоих переговоры.

– Но почему ты подозреваешь в воровстве только нас пятерых? – раздался за моей спиной голос Тропининой. – Почему это не мог сделать, предположим, Егор?

Я обернулся к учительнице испанского. Тропинина, видимо, ляпнула, не подумав, и теперь не знала, что сказать.

– Ну-у, – проговорила она нерешительно и вытянула в трубочку тонкие губки. – Возможно, Егор точно так же, как и ты, вылез в окно, спустился на крышу галереи, а затем и на саму галерею.

Нет, конечно же, если бы Тепляков был в чем-то замешан, я и не подумал бы его выгораживать, но то, что говорила Тропинина, было глупостью, и я не собирался ей в этом потакать, поэтому изрек:

– Если бы Егор вылез, как и я, через окно и спустился на крышу галереи, его бы заметили сестры.

Однако Тропинина не хотела так быстро отступать от выдвинутой ею версии причастности к ограблению собора Теплякова и нашла подходящий, по ее мнению, аргумент:

– Ну, раз ты сказал, что сестры могли быть в сговоре, то и Егор мог быть с ними заодно, – возразила она, избегая смотреть в сторону Егора.

Тут в разговор вступил Тепляков, давая понять, что адвокат в моем лице ему не нужен и он способен сам постоять за себя.

– Какая ерунда! – принужденно засмеялся он. – Если бы я был в сговоре с девушками, зачем мне нужно было проделывать такой «дальний» путь, вылезать через окно, когда намного проще было бы кому-то из сестер – Жене или Лерочке – спуститься, как говорил Игорь, по лестнице и проникнуть в собор?