Лаура де Лаваис недавно вышла замуж за уважаемого Эмиля Берто[284], и этот союз радует семью. Окончив политехнический институт, этот щедрый и гостеприимный бургундец из всех вариантов выбрал для службы конную артиллерию, подразделение, которое привлекает самых энергичных военных, поскольку в нем сочетаются престиж всадника и уважение к оружейной науке. За исключительную храбрость Эмиль был награжден орденом Почетного легиона, медалью Ее Величества королевы Англии, а также медалью Сардинии «За воинскую доблесть». Он проявил себя во время Крымской войны и кампаний в Италии, в битвах при Мадженто и Сольферино. У него остался шрам над правым глазом. Он настоящий солдат, не способный на интриги, человек доблести и безупречной честности.

Эммануэль знает, что может рассчитывать на благоразумие Берто и их бдительную заботу. Они не осядут в Париже с его бесконечными сплетнями и пересудами. Они с Дэзи будут переезжать из гарнизона в гарнизон. Эта кочевая жизнь позволит им уклониться от тысячи вопросов и тысячи хлопот из-за тайны происхождения малышки. Они станут одной семьей, и Лаура расскажет ей об отце, которого она знает лишь потому, что он умирал у нее на глазах.

Продвигаясь в своих исследованиях судьбы Берто в архивах Главной канцелярии Почетного легиона, я нахожу письмо от зятя Эммануэля. Вдовеющий к тому времени уже четыре года, Берто в прошении указывает на то, что желает получать ежегодное жалованье в тысячу франков, связанное с его титулом «командор», и проживает по адресу: улица Матюрен, 47. Таким образом, квартира с видом на часовню Покаяния принадлежит ему![285] Также важно, что в конце письма упоминается: подтверждающий этот знак отличия документ хранится у нотариуса Эрнеста Полетнича. Его бюро располагается в доме 116 по улице Фобур-Сент-Оноре, то есть менее чем в ста метрах от бывшей квартиры Эммануэля[286].

Три дня спустя в Национальном архиве я погружаюсь в грязные, источающие прогорклый запах документы этого чиновника, который, как я и предполагала, управляет всеми делами семьи Лаваис. Я нападаю на золотую жилу…

Читая «протоколы», касающиеся наследования, я понимаю, что за год до своей смерти – и, без сомнения, одновременно с признанием – Эммануэль привел в порядок свои дела, чтобы защитить свою дочь. В то время закон полностью игнорирует непризнанного ребенка. Еще одна сложность заключается в том, что Гражданский кодекс не допускает признания незаконнорожденных детей. Это как раз случай Дэзи, дочери холостого мужчины и замужней женщины. Такие дети воспринимаются как вызов святости домашнего очага и семейного уклада. Поэтому законник предпочел скрыть адюльтер родителей плотной завесой. Он стремился стереть все следы прелюбодеяния из юридической документации и из памяти. Но это построение лишало Дэзи всех наследственных прав. Более того, даже «признанный» – следовательно, не являющийся незаконнорожденным – внебрачный ребенок считается «нерегулярным преемником» и не может стать наследником по праву. Даже при наличии завещания он может получить только часть наследства, ограниченную правами возможных законных детей, а также правами других наследников и кредиторов умершего[287]. Таким образом, по закону Эммануэль не имеет права признавать свою дочь. Несмотря ни на что, он сделал это 16 мая 1867 года. Никто никогда не узнает о придуманной для регистратора истории и о матери ребенка.

«Лаваис, акт № 609 от 16 мая 1867 года 11 часов утра, к нам, заместителю мэра 8-го округа Парижа, представителю службы регистрации актов гражданского состояния, явился Шарль Эммануэль де Лаваис, собственник, тридцати одного года, проживающий по адресу: улица Фобур-Сент-Оноре, 124, не женат, который сообщил нам, что он признает себя отцом ребенка женского пола, родившегося в Мюнхене, Бавария, который был внесен в реестр актов прихода Сент-Бонифаций (как недавно родившийся), 1867 года, 22 февраля, как дочь Шарля Феликса Эммануэля де Лаваис-Шатобур и неназванной матери. Указанное признание, направленное на подтверждение при необходимости заявления о рождении ребенка, составлено от имени пришедшего, без подтверждающей подписи, было передано нам в присутствии Анри Эдуарда де Лаваиса, собственника, тридцати восьми лет, проживающего по адресу: улица Тенар, 9, и Франсуа Сернье, рантье, шестидесяти девяти лет, проживающего по адресу: улица Камбасерес, 3, кои засвидетельствовали нам личность пришедшего человека и поставили свои подписи рядом с его и нашей, после прочтения».

Дэзи теперь официально дочь Эммануэля. Ребенок, которому четыре года и пять месяцев, но для имперской канцелярии – на три месяца меньше. 22 февраля, дата предполагаемого крещения, похоже, действительно была выбрана в качестве даты рождения…

Загадкой остается эта запись в «реестре актов прихода Святого Бонифация». Мария Луиза фон Лариш-Валлерзе всегда утверждала, что капеллан фон Тюрк[288] тайно крестил девочку в Аугсбургском монастыре, в спальне Марии, а крестными стали ее бабушка, герцогиня Людовика, и королева Мария, мать будущих королей Людвига II и Отона I Баварского. Тем не менее поисковые системы, которые сортируют миллиарды страниц в порядке релевантности, без колебаний направляют меня в Бельгию: «Сен-Бонифас – это католическое религиозное здание, расположенное на рю де ля Пэ, 23, в Икселе».

Неужели в Икселе, иными словами – в Брюсселе, через обряд святого крещения Дэзи стала чадом Божьим? Вот что объяснило бы, почему графиня Лариш всегда ошибалась, говоря о любовнике «из старой бельгийской семьи». Предположение заманчивое. Отъезд Дэзи, несомненно, был организован Ватиканом или каким-то верховным прелатом. На протяжении всех веков Святой Престол обладал практическим чутьем, которое делало его главным центром дипломатии и крупнейшим разведывательным центром на планете.

Если только Эммануэль с дочерью не встретил старого полкового товарища. В восьмой роте папских зуавов служили большей частью французы, но также и несколько бельгийцев. Наш родственник мог использовать отношения, которые он завязал в рядах валлонов, чтобы спрятаться в Бельгии. В Париже бедняге приходилось ежедневно обманывать свое окружение, придумывать правдоподобные истории, скрывать Дэзи, вести бесконечную двойную жизнь. Он никогда бы не смог открыто радоваться своей дорогой крошке и лишил бы ее той радости, которую находит любимая дочь в отцовских объятиях. Добавим, что Лаваис, по всей вероятности, потерял французское гражданство из-за циркуляра министра Персиньи от 1 мая 1862 года.